Хрупкие танки. Надежда Шкляева

Я объясняла это тем, как выкладываюсь на тренировках: мне никогда не жалко было своего заряда и времени. Потом я решила, что дело в большом количестве сбитых…

      Помню, что как-то после своего «юбилейного» двадцатого аппарата я снова шла вот так по коридору за Чарли. И была уверена, что услышу слова гордости. Адольф сидел в своем жутком кресле. Стоило мне подойти ближе, он встал, подошел вплотную ко мне и коснулся моей щеки. От него пахло водкой и потом.

      Дрожащим голосом я выдавила:

      – Я сегодня сбила еще одну машину.

      – Когда собьешь штук десять, куплю тебе индивидуальный аппарат, – сказал он и поцеловал меня в губы. Я отключилась и запустила автомат, как только почувствовала его язык.

      И больше никогда не делилась своими успехами.

      Помню, как мне было горько тогда. Я не могла понять, в чем причина того, что он выбрал меня. Если это из-за того, что я напоминаю ему бывшую, то люди еще глупее и злее, чем я представляла.

      И сейчас все то же. Я шагала к Адольфу, стоило ему послать за мной.

      Портрет Адель в его кабинете грустно смотрел со стены.

      – О, вы уже пришли? – спросил Создатель.

      Человеческие вопросы меня удивляют. Зачем спрашивать о том, что уже видишь своими глазами?

      – Что нового?

      Когда он начинал простой разговор, он никогда не смотрел на меня: его глаза беспокойно гуляли по комнате в то время как он переставлял стопки бумаг с места на место. Этот мини-спектакль я наблюдала, когда бы ни пришла.

      – Говорят, кто-то из танков сегодня захватил аппарат.

      – Угу.

      А дальше выключилась.

      Те несколько раз в начале моей жизни, в которые я сохраняла сосредоточенность с Адольфом, были тем, что люди называют душевной травмой. Каждая деталь тех воспоминаний пробуждает во мне леденящую дрожь. Запах сигарет, пористое красное лицо и то, как он трогал мою шею, сейчас вызывает рвотный рефлекс. А тогда во мне не было ничего, кроме ужаса. Никто не смеет притрагиваться к андроидам, когда они того не хотят. Никто, кроме него. Он – единственный, кому нельзя дать отпор. Страшно представить, как расправлялись бы с такими бунтарями. С одной стороны андроид – самое мощное, что изобрел человек, а с другой – наибольшая сила по-прежнему в деньгах и власти. Адольф несколько раз весьма ярко это доказывал.

* * *

      s-1.

      Тот ужасный день звучит в моей голове как вой сирены. Она гудела так истерично и так сильно, что стоять у Края было тяжело не только новособранным, но и нам: гул вибрации мощно дробил наши виски; огни машин слепили людей: стоящие рядом со мной Николас и Анна то и дело закрывали лицо руками. Наконец на электронной доске стали появляться имена. Стоило заметить букву «s», как я напрягла все имеющиеся шестьсот сорок пять мышц. S-2, s-8, s-15 и я, наконец. По сигнальному выстрелу я села на аппарат и пристегнулась. Это была, пожалуй, страшнейшая перестрелка на моей памяти.

      Андроиды, которым не было еще и двух дней сидели у Края. Среди них был и U-23. До чего он был странным… Слишком