Террор. Демоны Французской революции. Мишель Биар

членов, кто принадлежал к двум важным комитетам, Общественного спасения и Общей безопасности, осуждая «узурпацию власти в стране» и «декреты, которые они [Робеспьер с друзьями] объясняли чрезвычайными обстоятельствами и готовили самостоятельно»[19].

      Если это намек прежде всего на декрет от 22 прериаля, изменивший правила действия Революционного трибунала[20], то наделение слова «террор» эпитетом «тупой» указывает на нежелание Барера все сваливать на политику, в которой участвовал и он сам, и на весь Конвент. Менее чем через три недели, 2 фрюктидора (19 августа), схожие нюансы, иллюстрирующие разлад в Конвенте, наблюдаются в споре трех других депутатов-монтаньяров. Луше, тот самый, кто потребовал 9 термидора поставить на голосование декрет об аресте Робеспьера, берет слово и указывает на серьезность нависающих над Республикой угроз и на необходимость им противостоять, а затем говорит о своем «убеждении, что для этого нет другого способа, кроме повсеместного сохранения террора в порядке дня»[21]. В зале тут же раздаются крики: «Правосудие! Правосудие!», поэтому он уточняет свою мысль, опять соединяя два эти слова («под словом “террор” я подразумеваю самое суровое правосудие»). Его немедленно поддерживает Шарлье («правосудие для патриотов, террор для аристократов»)[22]. Наконец, третий монтаньяр, Тальен, приписывает казненным 10 термидора авторство «террора», повторяя определение последнего как орудия тирании и утверждая, что правосудие должно сохранять суровость в отношении «врагов отчизны»: «Робеспьер тоже без конца говорил, что надо поставить террор в порядок дня, этими речами он добивался тюремного заключения патриотов и их отправки на эшафот и выгораживал служивших ему подлецов»[23].

      Здесь Тальен тоже прибегает к политическому манипулированию, так как изучение речей и других выступлений Робеспьера доказывает, что он постоянно увязывал слова «террор», «правосудие» и «добродетель», а выражение «террор в порядке дня», наоборот, не употреблял. Более того, вопреки Тальену, который разовьет через несколько дней политический концепт «системы террора», Робеспьер применил связку из двух этих слов всего четыре раза, и только летом 1794 года, причем имея в виду не карательные меры, применяемые Конвентом и его комитетами, а «систему террора и клеветы», направленную против него самого с целью изобразить его диктатором и свергнуть революционное правительство[24].

      11 фрюктидора (28 августа) Тальен подводит теорию под свой концепт, хотя не он первый его развивает[25]. В разных политических значениях другие члены Конвента уже связывали два эти слова, хотя у них эта связка обозначала не «систему террора» (système de la terreur) а «террористическую систему» (système de terreur). Ограничимся только двумя примерами. Барер говорит о «террористической системе» еще 10 ноября 1792 года, когда обвиняет муниципалитет Парижа в излишнем, на его взгляд, влиянии; следующей весной он делает то же самое неоднократно[26]. Сен-Жюст 8 августа

19

Ibid.

20

Декрет от 22 прериаля – единственный, который был летом 1794 года «отложен», то есть фактически отменен.

21

AP, XCV. P. 297.

22

Ibid.

23

Ibid. P. 298.

24

Робеспьер так связывает эти два слова грамматически, что смысл выражения, конечно, меняется (de вместо de la). См.: Vetter C. “Système de terreur” et “système de la terreur” dans le lexique de la Révolution française (23 октября 2014): http://revolution-francaise.net/2014/10/23/594-systeme-deterreur-et-systeme-de-la-terreur-dans-le-lexique-de-la-revolution-francaise. См. также: Vetter C., Marin M., Gon E. Dictionnaire Robespierre. Lexicométrie et usages langagiers. Outils pour une histoire du lexique de l’Incorruptible. Trieste: EUT, 2016.

25

О роли Тальена во фрюктидоре см.: Brunel F. Bridging the Gulf of the Terror // The French Revolution and the Creation of Modern Political Culture / Ed. K. М. Baker. Vol. 4. The Terror. Oxford: Pergamon Press, 1994.

26

AP, LIII. P. 349; Vetter C. Op. cit.