Эмигрантские тетради: Исход. Федор Челноков

затопленный пароход, разгромленное здание, опять пароход и много их, и зданий, и фортов, берега красивы, светит луна, море неподвижно, компания многочисленна, чего бы еще желать? Кругом тишина, голые матросы-малайцы делают свое дело, офицеры-англичане приветливы. Эх, если б быть на воле, да о доме не болела душа, все было бы хорошо. А тут неизвестная будущность. Что ждет нас впереди? Салоники опять французская зона, что будет с нашими деньгами? В Константинополе за три-четыре апельсина еще берут николаевские 25 руб., а об украинских и говорить не хотят, а у нас только «укра́инки» и небольшое количество думских денег.

      Однако ночь проходит, утром [27-го марта] все еще идем Дарданеллами. Вот место, где погибло шесть громад английского флота и на берегу погибло больше 100 000 войска. Идем дальше и входим в Эгейское море. Вдали видны очертания греческих островов Самотраки, Лемнос и других; наконец, обрисовывается конусообразный Афон. Он красуется вправо от нас голубой, стройный, воздушный и неподвижный в продолжении всего дня. А «Капуртала» все бежит и бежит. Опять ночь. Говорят, утром будем в Салониках.

      Просыпаюсь часов в шесть, Афон все еще не скрылся, а стал только значительно меньше и вправо, но позади нас. А левей и впереди чудная розовая цепь гор. Это жилище богов. Мы перед Олимпом и Оссой. Пароход бежит по Салоникской бухте. Вдали виднеется значительный город, на рейде много судов, мы останавливаемся между ними, кто-то смотрит в бинокль и говорит – «вот странно, ведь это одни развалины, а где же город?» Кто-то вспоминает, что года два назад в Салониках был громадный пожар, пожравший почти весь город. Мы сидим на «Капуртале» и ожидаем своей судьбы. Наконец узнаем, что здесь французская зона, что мы прибыли неожиданно и не знают, что с нами делать, что к вечеру нас пересадят на другой пароход, а наш друг «Капуртала» получает другое назначение.

      День идет, а мы все на нем, наконец, часа в четыре, подходит другой англичанин, пересаживают нас на него. Офицеры, малайцы провожают нас трогательно; некоторые из них еле скрывают свои волнения, переглядываются с нашими дамами, машут платками, утирают слезы и т. д. Оказалось, что команда парохода три года не была в обществе дам и за этот переезд кое-кто был сердечно ранен.

      [На «Капуртале» на должностях матросов были малайцы – люди, которых прежде видеть не приходилось. Команда парохода состояла из восьми офицеров англичан, а матросов и других служащих было человек 30, костюм их состоял из очень пестрого полотенца, которое обертывается кругом бедер, и больше ничего, вместо обуви у них была дощечка с шишкой, которая пропускалась между большим и вторым пальцем ноги; похлопывая этой дощечкой по полу, малайцы ловко и скоро двигались куда им было нужно. Тело этих молодых ребят было темно-бронзовое, как жареный кофе, волосы коротки, жестки, совершенно черные, матовые, немного курчавые; тело их, без признаков жира, было сухо, но красиво мускулисто, роста среднего; некоторые по типу напоминали китайцев с жидкими рваными бороденками; сложение их было совсем особенное