Эмигрантские тетради: Исход. Федор Челноков

– нет ответа. Вот уж 12 часов. Час, два, три – все та же неизвестность. Говорят, надо перебираться для чего-то на «Юпитер». А зачем? Почему там лучше? Никто не знает, а все тащат куда-то свои багажи. Сумятица, озабоченные лица. Хозяева, т. е. Швецов и компания, что-то шепчутся между собой. Жуть на душе, а саквояжи тащу.

      Вдруг слух – не надо на «Юпитер», будем пересаживаться на другой какой-то пароход. Но время идет, оказывается вранье, никакого парохода нет. Опять жуть – опять вопрос – что же с нами будет? Уж вечереет, а просвета нет. Опять ночевать в «гробу» – а там что? И вдруг, как из-под воды, у самой кормы появляется какой-то пароход, совершенно черный, мрачный, а рупор кричит: «По приказу английского адмирала все пассажиры «Грегора» принимаются на борт «Капуртала», для доставки в Константинополь». «Ура!» – грянуло из освобожденных грудей. Ура! – в честь спасителей англичан. Все, как один, закопошились, ожили, бросились к своим вещам и мигом-мигом весь багаж и 250 человек оказались под английским флагом, т. е. неприкосновенны и обеспечены всем необходимым.

      Прибыл адмирал, кто-то обратился к нему с горячей благодарностью, он выслушал, закусив нижнюю губу (видно, это его обычное состояние), и сквозь сжатые зубы процедил: «Рад, что это вас устраивает» – и уехал. Оказалось, что один моряк, наш спутник, довел до сведения англичан, что «Грегор» находится в состоянии аварии. По морским законам ближайший корабль должен немедля подать помощь, и помощь была дана. С этого момента мы попали под покровительство англичан – великое счастье в наше несчастное время! Это счастье мы оценили на другой день, когда узнали, что команда «Юпитера» собиралась ночью открыть кингстоны и утопить нас вместе с пароходом. Как только мы оказались на «Капуртале», случилось нечто, давно не виданное в России, – открылись его склады и, как град, из верхнего трюма в нижний посыпались большие жестянки с бисквитами, консервами и всем, что было нужно, чтобы нас кормить; град этот продолжался с час; с грохотом и шумом по доскам мчались эти жестянки, некоторые вскрывались, сыпались галеты, и мы ходили по белому хлебу, усеявшему пол.

      Накормив и напоив всех, англичане предоставили каждому устраиваться, где как кто может. Дамам была отведена столовая и каюты, куда нас, бедных, не пускали. Кормили их вареньем и всякой штукой, но барыни не забывали нас и приносили всякие вкусные вещи. Все были счастливы и веселы. На другой день в самое Благовещение отслужили молебен (попы́ между нами тоже оказались). Во время этого молебна «Капуртала» снялась и направилась в Констанцу. Над Одессой шел грохот пушечной пальбы, мы были спасены, хотя и лишались родных и родины. Смутное ощущение радости за свою шкуру, надвигающейся беды на вас, незнание, что вы предпримете и где увидимся, – да и увидимся ли когда? – давило голову и грудь, и, несмотря на радость спасения, на душе тяжело.

      А пароход уходил из Одессы, она исчезала под пушечную пальбу, наконец открытое море и видны лишь силуэты громад иностранных флотов, покинувших город