Теннис. Александр Рогинский

Как-то в магазине «Дружба», роясь в букинистическом отделе, обнаружил любопытную книжонку «Весь Киев», изданную в XIX веке.

      Там было все о городе – история улиц, адреса фирм, заводов, реклама…Увидев книжицу, Пинский расстроился. Оказывается, в его родном городе бизнесмены уже водились, и, судя по книге, люди были с головой.

      А он-то думал, что его фирма была первой такой.

      Пинский просматривал макет, как вдруг из темноты сознания начала нарастать тревога.

      Свет померк; все, что окружало Пинского, съежилось, утонуло во мраке; тревога превратилась в панику; страх выталкивал из кресла. Помещение сразу стало неуютным, враждебным.

* * *

      Марк Борисович страдал бессонницей. Ложился в двенадцать, два часа спал, просыпался, читал, снова засыпал, вернее, зедремывал, в половине шестого вставал, выводил ротвейлера Балту на прогулку, выпив чашечку крепчайшего кофе, уходил на работу.

      Диспансер, в котором работал Марк Борисович Розовский, находился в старинном двухэтажном здании времен чуть ли не Петра I. Стены полтора метра толщины, окна – настоящие бойницы. Внутри своды уходили ввысь, коридоры были узкими, двери скрипели, полы прогибались, туалеты с проржавевшими бачками и «дергалкой» для слива воды шумели водопадом, пищу готовили на огромной кирпичной плите с размером в футбольное поле…

      Марк Борисович открыл калитку, встретил Клару Ефимовну. Это была толстая и необыкновенно подвижная женщина, ставшая, благодаря усердию и таланту, старшей сестрой. Женщина-самоучка. Ее бабушка считалась в округе непревзойденной врачевательницей, знала основательно лечение травами. Она и привила Кларе любовь к болящим. Розовский был доволен Кларой. Если уж создавать стандарт человека (а по глубокому убеждению Розовского, не все могли называться так), то непременно с Клары Ефимовны. Возле нее больной всегда чувствовал тепло и надежность, а ее словом внушались даже самые убежденные материалисты. Голос у Клары был мягкий и глубокий. Говоря, она всегда смотрела прямо в глаза.

      – Доброе утро, Марк Борисович, вы снова не выспались.

      – И все-то ты видишь, Кларочка, как прошла ночь?

      – Привезли тяжелую, депрессия. Видно, муж здорово напугал в брачную ночь, едва привели в чувство.

      – Так-так, – сказал Розовский. – Давненько тяжелых не было.

      Он зашел в свой кабинет, быстро переоделся и двинулся в изолятор, где лежала новенькая.

      Розовский был уверен, что «ночной» доктор Борис Лукерь сейчас долго начнет докладывать по-научному о болезни, ее причинах, поэтому прежде хотел сам осмотреть больную. Марк Борисович не терпел научности, хотя и был ученым. Он давно пришел к выводу, что психиатрии противопоказана научность. Психиатр должен заболеть на время болезнью пациента, смотреть на состояние больного не снаружи, а изнутри.

      Розовский пододвинул тяжелую дубовую табуретку, сел у изголовья больной. Перед ним лежала девчонка явно маминого воспитания, не знавшая до свадьбы и простого поцелуя. На таких половая любовь обрушивается с силой тайфуна, слабая нервная система,