Пепел революции. Виктор Громов

это третья сила. Может, махновцы, может, еще кто-то из вольных атаманов. Я слышал, сейчас в степи каких только персонажей нет.

      – Почти в точку. Это стрельцы Петлюры, или как они себя там называют, не помню. Украинцы Директории. Вернее, остатки, одна из банд. Смешно, но сейчас у нас с ними что-то вроде союза.

      – Это ты с чего сделал такой вывод?

      – Ты сам сказал, что они прибыли верхом. Это не махновцы, они тоже не промышляют массовыми убийствами евреев. Это противоречит самим основам анархизма, а своих хлопцев батька держит крепко. Тачанок, телег или автомобилей не было, по крайней мере, следов мы не нашли, за ночь, даже дождливую, они не могли бесследно исчезнуть. А потом надо вспомнить, как разбитые стрельцы влились в наши силы совсем недавно. Ну как влились, они просто прибились к тем силам, которые не готовы тотчас расстрелять, как большевики. Как бы они часть ВСЮР, но фактически нам не подчиняются.

      – Ну если они влились, зачем было вырезать это местечко?

      – Влились не все. Многие отказались. Говорили, что не для того два года дрались и проливали кровь, чтобы князья и бароны великорусские снова ими командовали. И сейчас гуляют по степи разбойниками. Кто-то примкнет к Махно, кто-то переметнется к большевикам. Но это они, без сомнения. Да и кто еще ненавидит настолько евреев, чтобы учинить такое?

      Кильчевский отошел к одному из домов, где Изенбеков рассматривал что-то на корточках. Там лежали двое, девочка лет десяти и мальчик, совсем маленький, года три, не больше. Судя по всему, девочка перед смертью была не единожды изнасилована, а мальчик – брат, вероятно, которого она пыталась спасти, – был убит ударом штыка в грудь.

      Они молча смотрели на эту картину невообразимой жестокости и мерзости. Не могло уложиться в голове, что люди вообще способны на такое.

      – Знаешь, – произнес задумчиво обычно молчаливый Изенбеков, – что самое страшное? Даже не те чудовищные смерти, которые настигли всех этих людей. А то, что выродки, которые сделали это все, еще недавно были добрыми соседями убитых. А когда война закончится, они вернутся в свои дома, станут безобидными милыми селянами, любезнейшими людьми, такими добрыми веселыми украинцами из рассказов Гоголя или стихов Шевченко. И никому в голову даже не придет, что они имеют хоть какое-то отношение к этим чудовищным преступлениям. Этого как будто и не было. Люди все это забудут. И не было этих погибших, никогда не жили. Эта девочка и мальчик, у которых впереди была целая жизнь, так и не начали свой путь. Они никогда не вырастут и не сделают то, что должны. И только потому, что кто-то решил пограбить их городок.

      Кильчевский молчал.

      – Теперь ты понимаешь, почему мы должны были сюда приехать. Если больше некому.

      Он кивнул, медленно повернулся и побрел к Шемакову, который шагал со скрещенными на груди руками.

      – Что теперь будем делать?

      – Надо все зафиксировать на будущее. Сейчас времени нет искать виноватых и карать, но время придет.

      Подошел Изенбеков.

      – Поезжай до ближайшего поста, там есть телефонная связь. Сообщи