Пепел революции. Виктор Громов

этом поезде не было ничего необычного: несколько вагонов, пассажирские и грузовые, локомотив. Однако сразу бы начали лезть в голову странности. Почему он остановился в голой степи, где не видно до горизонта ни единого признака цивилизации? Может, у него закончился уголь или впереди был разрушенный участок путей? Сейчас же такое время, такая разруха, что полотно разрушали практически каждый месяц либо те, либо иные. Да нет, вроде тендер полон, дорога оптимистично серебрится дальше цельной нитью. Если бы путник немного приблизился, то увидел бы еще больше странностей. Грузовые вагоны были распахнуты, повсюду валялись вещи. Виднелись ящики, сломанные коробки, разбитые стекла. На земле, судя по следам, что-то таскали взад-вперед, и это что-то весьма тяжелое. Было разбросано женское белье и платья, мужские шляпы и детские сандалии. Подойдя еще ближе, можно увидеть самое грустное. Трупы, много, в основном мужчины среднего и старшего возраста, несколько подростков. Лужи крови, которая и не думала засыхать в этой осенней слякоти, а постепенно впитывалась в подмерзшую землю, будто какой-то подземный гигант питался ею, набираясь сил, стараясь не оставить ни капли на поверхности. Несколько тел свисали из окон, кто-то лежал в глубине вагонов, виднелось что-то под составом. Что-то здесь произошло, какая-то бойня. Если бы наблюдатель обошел кругом эшелон, то с одной стороны, с той, где небо стремительно темнело в и без того тяжелых свинцовых тучах, он бы обнаружил многочисленные следы, которые тянулись от мертвого поезда. Однако не следовало идти по ним. Совсем не следовало. Те, кто осмелился на такое преступление, совсем не будут раздумывать, если за ними придут по их же следам.

      Человек в серой шинели видел, что случилось. Сказать по правде, он здесь с самого утра и очутился на месте чисто случайно. Он видел, как остановился поезд и что после этого последовало. Все чудовищные смерти и то, что произошло дальше. Кошмар длился недолго, не больше получаса. Затем все закончилось, и только ветер завывал в вагонах, еще недавно звеневших дамским смехом и детским весельем. Им не повезло, это всегда может случиться. Вся жизнь – игра в рулетку, а в сегодняшнее неспокойное время просто повышаются ставки. Ты завтра можешь быть сражен шальной пулей или обнаружить на улице сумку золота. Время сложное и люди сложные. Нет закона и нет права сильного. Есть чистый случай. Нельзя сказать, чтобы человеку в шинели сильно везло в последнее время. Но он был жив в то время, когда его вчерашние друзья и спутники или погибли в бою, или умерли от болезней, а кто-то просто пропал. Их не вспоминали, поскольку живые были озабочены своей судьбой, и зачастую люди задумывались: а жил ли действительно такой-то человек? Или в горячке придумали его себе. Следовало у кого-то спросить, но общие знакомые теперь были кто где, и даже при случайной встрече они старались не вспомнить исчезнувшего. Каждый пропускал воспоминания через свой разум, и впечатления отличались радикально, будто говорили о разных людях. А может, действительно никого и не было, а они придумали себе и решили, что он жил? Это было страшнее всего, когда даже родители часто задавались вопросом, а был ли у нас ребенок, если сейчас его с нами нет и его практически не вспоминают?

      Человек старался держать свой разум острым и убранным, чтобы не впасть в ловушки своих демонов. Он четко знал, кто он и откуда идет. Да, надо держать и не отпускать эту нить, которая связывала его настоящее с прошлым и держала воедино всю его личность. Что было до этого и где он жил раньше, было вспомнить намного сложнее, но воспоминания еще оставались яркими, как фотографические карточки. Что было еще раньше, до Войны, он почти не помнил. Да и незачем помнить это. Тот мир умер, окончательно и бесповоротно, правда, он сам этого еще не знает и холодеющими руками цепляется за историю, но его смело и энергично закапывает новая эпоха. Ревущая, сильная и нахальная. Либо ты подстроишься под нее, либо неумолимый ход истории раздавит тебя, как букашку, и отбросит на обочину, но, если останешься, движение сулит поистине головокружительные перспективы.

      Человек на холме еще раз взглянул на поезд. Последние несколько минут он раздумывал над тем, чтобы спуститься и осмотреть вагоны. Возможно, еще что-то осталось ценное, что понадобится ему. Ведь все произошло слишком быстро, а тут целый поезд, вполне могли и что-то пропустить. Однако, поразмыслив, он решил этого не делать. Поднял глаза к небу. Там, в небесной канцелярии, кто-то очень сердился на букашек, копошащихся на земле. Тучи стали еще тяжелее, в любую секунду готовые обрушить миллионы тонн воды или снега на степь. Нет, решил он, слишком мало времени. Сейчас темнеет быстро, а до темноты ему надо найти хоть какое-то убежище, желательно дом. Должны ведь быть наконец где-то деревеньки и хутора! Ну не может же эта степь тянуться на сотни и сотни миллионов километров вокруг! Или, возможно, он давно ходит по кругу? Ведь в голом поле не за что глазу даже зацепиться! Проклятая степь! Или, пока он спал, злой волшебник перенес его в другой мир, бесконечно большой, где он может идти жизнь и еще столько же и не встретить ни одной живой души. Человек наконец отогнал с презрением панические мысли и, вздохнув, стал спускаться на противоположную от железной дороги сторону. Там его ждал конь и немного вещей. Конь с недовольным высокомерием фыркнул при виде человека, будто старался передать хоть толику того презрения, которое испытывает благородное