Усадьба вурдалака. Валентина Зайцева

ковру своей комнаты, пытаясь обуздать тело. Жажда поглотить её вибрирует под кожей, сводя с ума. Меня, вурдалака, не унизит какая-то смертная. Я старше её на несколько жизней, но не помню, чтобы кого-то желал сильнее. Её тело отнюдь не младенческое.

      Шаги Михаила спешат по коридору, его слова опережают появление.

      – Что, чёрт возьми, ты сказал, чтобы разозлить гостью?

      Его тон хлещет, как кнут, полный насмешки.

      – Неважно. Достал, что я просил?

      Мой взгляд встречает его, и от ехидной искры в его глазах волосы на затылке встают дыбом. Я отворачиваюсь к камину. Эта часть усадьбы не ремонтировалась, кроме ванной, и обычно знакомый уют комнаты успокаивает. Сегодня я хочу разнести стены – её запах преследует меня повсюду.

      Михаил громко вздыхает, бросая мне что-то. Я ловлю предмет и касаюсь экрана. Удивительная штука.

      – Твой новый телефон. Может, теперь перестанешь орать на всю усадьбу и напишешь сообщение. Значок сигнала – интернет. С остальным разберёшься.

      Я кладу телефон в карман, чтобы изучить позже.

      – Зачем писать, если у тебя сверхслух? Пустая трата времени.

      – Не знаю, Владимир Андреевич, элементарная вежливость? И это не телеграмма, а сообщение. Боже, нет времени на твою ерунду. Вот её багаж, – тяжёлый розовый чемодан приземляется на стол.

      Михаил вопросительно выгибает бровь, но я игнорирую его, хмурясь и роясь в её вещах.

      – Спасибо, что забрал из аэропорта, Михаил, – передразнивает он, как капризный ребёнок. – О, не за что, Владимир Андреевич, – он закатывает глаза. – Мог бы поблагодарить, когда кто-то ради тебя нарушает законы, варвар.

      Он дуется, скрестив руки.

      – Зачем благодарить?

      Её одежда почти ничего не прикрывает. Я держу чёрную верёвочку.

      – Что это?

      – Бикини. Не уверен, зачем ей это в Подмосковье зимой.

      Странно. Зачем брать такие… откровенные вещи?

      – Как изменились нравы!

      Михаил кивает, потирая подбородок.

      – Знаю. Увлекательно, правда? Я общался с людьми, а не отлёживался, как некоторые. Большинство из нас адаптировались, включая Алексея. Сомневаюсь, что Аделине понравится, что ты копаешься в её вещах.

      Мои ноздри раздуваются.

      – Если скажешь ей хоть слово, придумаю, как тебя убить. Ни слова.

      Лёгкий ягодный аромат исходит от её одежды, когда я захлопываю чемодан. Я жалок.

      Кстати, о Лешем…

      – Одна из продавщиц Алексея нагрубила нашей гостье. Это плохо для его бизнеса. Проверь, чтобы он уволил её немедленно – не хочу, чтобы он размяк к старости.

      Михаил садится напротив, выгибает бровь.

      – Теперь мы указываем Алексею, как вести его империю, и требуем уволить сотрудницу из-за Аделины?

      – Именно. Я звонил ему из магазина. И скажи, что его солнцезащитный спрей воняет, – ворчу я.

      – Почему бы не написать ему на новом телефоне? – подначивает он.

      Я касаюсь экрана.

      – Что, чёрт, такое «Артезан»?

      – Дай, скачаю приложение. Это маркетплейс, где люди продают вещи. Забавно, что я десятилетиями уговаривал