Капкан захлопнулся. Алексей Дмитриевич Козловский

арестанта в салон «жигулей», «самбист» нарочито грубо пригнул его голову, так поступают герои забугорных боевиков, когда грузят в легковую машину какого-нибудь сопротивляющегося верзилу, но Ветлицкий-то, со своим расчерченным ножницами и скальпелем животом, сопротивляться не собирался. Мысли крутились вокруг одного: куда везут? День субботний, все учреждения не работают, нет же, неутомимые шестерёнки силового ведомства крутятся без остановки.

      Вот и сейчас куда-то везут, бдительно охраняя, народ же перебегает дорогу белым «жигулям», и пешеходам дела нет до того, кто ещё недавно разгуливал по этим проспектам, а возможно, сидящий на моём месте конвоир так же негодует, видя отсутствие внимания у прохожих. Неужели для того, чтобы хоть изредка задумываться о тех, кому очень плохо, обязательно нужно пройти через какое-нибудь ужасающее испытание? Неслучайно в тюрьме одним из первых вопросов к Андрею, впервые попавшему за решётку, был такой: «А ты думал о тех, кто сейчас здесь находится?» – «Нет, не думал», – сознался он перед сокамерниками, людьми, в сущности, глубоко несчастными. Не думал, пока не пришлось хлебнуть лиха.