Под уральским небом. Тамара Москалёва

например. Или ещё куда… референтом каким-нибудь, секретарём. Да мало ли ещё кем! Тебя с руками оторвут с библиотечным-то дипломом! Работать по-человечески будешь, не то, что сейчас… И с нормальной зарплатой. Вон у Серёги мать тоже с библиотечным институтом…

      – Не могу, сынок, здесь хоть плохонькое, но жильё. За него и держусь. И школа под боком.

      – С хорошей зарплатой можно и какой-нибудь домик купить! А пока – внаём взять… – не отставал Николаша.

      – Конечно, ты прав, буду, наверное, искать что-то подходящее, а пока… – Она поцеловала сына, – спасибо за компот и за… цветочки, конечно! Во всей комнате аромат стоит…

* * *

      Николаша часто приносит маме любимые розы.

      А началось с той апрельской ночи, когда он вдруг услышал всхлипывания. – На кухне над раскрытой книгой склонилась мама. На страницах – кучка хрустящих лепестков розы… Николаша знал, что отец – лётчик-герой, погибший во время боевого полёта, больше всего на свете любил маму и стихи Э. Асадова. Папа читал ей Асадовские строчки и осыпал маму розами, отчего у неё каждый день был праздник.

      – Смотри, Николаша, как замечательно… – сын, затаив дыхание, слушал стихи и видел папу, от которого не сохранилось даже фотокарточки.

      «Ну, а если пропал мой след,

      И пришёл без меня рассвет,

      Я прошу: не сердись, не надо!

      Знай, что просто меня уже нет…»

      Вот в ту самую ночь сын и дал себе слово, что теперь у мамы снова будут праздники.

* * *

      Разноголосый базар. В цветочном магазине – розы. Кремовые. Вишнёвые. Разные. Букетами и порознь. У прилавка – красавец-усач. Николаша приценился. – Иди-давай, э-э, пацан! твоих денег не хватит! – отмахнулся продавец, но стоимость всё же назвал. Николаша отошёл: «Правда, дорого. – Он задумался: – Где раздобыть деньги?..» – Пос-сторони-иссь!.. – Бомжеватый мужичонка, согнувшись в три погибели под огромным мешком, покачиваясь, шаркал разбитыми сапогами по булыжной тропинке. На цыплячьей шее болталась распаренная лысина. Грузчик скинул ношу в чёрную жижу. Не разгибаясь, закрыл пальцем ноздрю, сморканул в сторону. Подтянул штаны. Устало спросил Николашу:

      – Ну и чё ты… вперился? – Дядь, дай помогу!

      – А вот это вот не хошь?! – выхрипнул бомж, протянув Николаше серую фигу. Мужичонка скривился, выплюнул жёванный окурок, беззубо прошамкал: – Не отымай копейку, – направился к гружёному бортовику, – ж-жалельщик тоже выискался… без тебя муторно. Расстроился Николаша. «А… может, вечером на вокзал смотаться, там вагоны овощные приходят – студенты же разгружают?..»

      Паренёк пошёл домой, решил дождаться вечера. На улицах – дневная сутолока. Зазывают товаром лавки и магазины. У книжного в глаза кинулось яркое объявление: «Букинист» принимает старинные печатные и рукописные издания, а также рисунки, картины». От нечего делать, Николаша зашёл в магазин. Сильно удивился: на выставке – всякий хлам! Глуховатая старушенция с затейливой причёской и в пенсне горбилась за столом.

      – А?..