Махарани. Марина Матвеева

И с чего это вообще раджмата приписала этому юноше нахальство? Скорее, напротив: в глубоких тёмных глазах жила затаённая печаль, резко контрастировавшая с той переполненностью жизнью, что излучало его молодое сильное тело. Это были глаза старика.

      И их выражение любую другую царицу на её месте привело бы во восторг, заставило гордиться собою выше небес. Ибо он смотрел на неё, словно на небожительницу, соизволившую ступить своею лотосной ножкой на грешную землю и явить себя недостойному смертному.

      – Махарани Кунти… – произнес он, почтительно складывая ладони на груди. И она едва не задохнулась от этого голоса, глубокого и звучного, будто пение самой большой раковины, возвещающей радостное событие, тёплого и мягкого, словно покрывало из Гандхара…

      – Некогда глазам моим посчастливилось видеть вас въезжающей на свадебной колеснице в Хастинапур вместе с вашим царственным супругом, махараджем Панду. Я тогда был ребёнком, и мне показалось, что я вижу богиню… И поныне нет для меня во всей Бхарате царицы прекраснее и добродетельнее, вы для меня – воплощение всех лучших качеств, какие должны быть в женщине… и в человеке. Вы – пример для многих. Позвольте же и мне принять вас в своё сердце как образец чистоты, праведности, рассудительности и красоты…

      Он склонил голову. Но, словно испугавшись чего-то, резко поднял глаза.

      – Махарани… простите мне мою дерзость… я забылся… Я не достоин даже смотреть на вас, не то, что говорить с вами… Но позвольте мне всё же выразить вам моё почтение!

      Он резко, будто переломившись в стане, склонился к её стопам, припал на одно колено, прикоснулся кончиками пальцев… «Не упасть…», – вот и всё, что она могла думать в то мгновение, когда от этого касания вверх по её ногам словно пробежали уколы тысячи игл… а ведь ещё нужно было положить ладонь на его голову в благословляющем жесте, сказать что-то…

      Рука её дрожала так, что, казалось, сейчас просто оторвётся. Его волосы – словно прохладный шелк… В них так хочется войти пальцами… Нет, не мягкие, скорее жёсткие, но такие упругие… да что ж к ней так привязалось это слово?.. Будто никак иначе нельзя думать о нём…

      О нём вообще думать нельзя.

      И об этом надо помнить. Надо сказать что-то поучительное, обязательно упомянув дхарму… Язык плохо слушается её, выговаривая традиционное «сын»… ведь для царицы-матери все её подданные – дети, особенно те, кто молод и неопытен, нуждается в назиданиях…

      …Не может она так называть мужчину, из-за близости которого еле стоит на ногах, едва дышит и мечтает только об одном: ринуться в свои покои и вылить себе на голову сосуд ледяной воды…

      Наконец-то… Он уходит, вот его уже не видно за поворотом. А она всё ещё не может сойти с места, ибо ноги перестали слушаться, а спина под скромным сари «образца добродетели и чистоты» покрылась горячим потом… А в крови…

      …И сейчас, когда снова нужно выходить из своих покоев, зная, что в любой момент может встретить его, одновременно хочется превратиться в юную