III. Сын человеческий. Filius Hominis. Сергей Сергиеня

вожной сирены, а эхом вторил зуммер телефона. Она схватила трубку, даже не прочитав имя на экране.

      – Лив?– голос Лероя был скорее удивлен, чем обрадован.– Ты где?

      – Где я могу быть в три часа ночи?– она с трудом наполняла заспанный голос звуками.– Сплю в казарме. В последний раз, к слову…

      – Убирайся оттуда! Объявлена эвакуация Апангетона. Через десять часов его затопят!

      – Ага… Бегу, аж волосы назад,– Оливия потерла ладонью лицо, сбрасывая остатки сна.– Его уже семьдесят лет никак не затопят… Все! У меня вчера забрали жетон. Так что моя стажировка закончилась. Утром сдаю форму и возвращаюсь в общежитие. Думаю, меня там уже ждет Предписание…

      – Ты меня не слушаешь!– закричал в трубку Лерой.– О чем ты говоришь?! Апангетон тонет! Беги оттуда!

      – Не шуми,– поморщилась девушка.– Я больше не констебль-стажер… Здесь трубят обычный сбор для личного состава. А меня это теперь не касается.

      – Оливия!– его голос наполнился отчаянием.– Час назад новая трещина порвала внешний корпус города. Затоплены три палубы. Сотни погибших. Я подслушал разговор отца. Инженеры открыли кингстоны в шахту старого реактора, чтобы столб воды поддержал конструкции города и не дал ему сложиться под давлением затопленных палуб… Это только отсрочка, чтобы успеть эвакуировать людей. На этот раз Апангетон обречен! С минуты на минуту начнется паника…

      Резкий скрежет прокатился по каюте волной металлических стонов и на мгновение перекричал даже сирену. Звук в воде распространяется особенно, щедрый, насыщенный оттенками.

      Оливия приложила ладонь к поверхности переборки и почувствовала дрожь Апангетона, который мелкими вибрациями и судорогами торопился рассказать о своей боли.

      – Перезвоню,– прошептала она, даже не позаботившись, чтобы ее услышали, и отбросила телефон.

      Теперь она отчетливо ощущала, как палуба вздрагивает под ней, свидетельствуя агонию обветшалой столицы. Апангетон был рассчитан максимум на двести лет службы, но уже прибавил к ним лишнюю сотню. Когда-то он был сердцем Арка, подводной колонии, приютившей последних людей.

      Он был главным из четырех подводных городов вовсе не потому, что здесь разместился тогда еще рабочий реактор, правительство, больница, телестудия и прочие атрибуты столицы. В отличие от других городов, Апангетон был устроен именно так, как жили люди когда-то на поверхности, в мегаполисах и небоскребах: палубы, каюты, коридоры, лифты и лестницы. Огромная пирамида города всегда была чужда пейзажам океанского дна, но оставалась символом Арка, памятником исчезнувшей цивилизации.

      Потому Совет постоянно откладывал затопление столицы, словно боялся утонуть вместе с ней. Реактор давно остыл, госпиталь переехал под купол Увирандры, инженеры обосновались в пещерах Элодеи, а правительственная знать уютно устроилась в сферических садах Валлиснерии.

      Четыре города, названные именами подводных растений, имели принципиально разные конструкции и обрели такие же разные судьбы. Апангетон начался с ошибки в имени, потому что инженеры, проектировавшие его, не могли ни запомнить, ни правильно написать слово «апоногетон». С тех пор их творение стало воплощением бесконечной череды ошибок, неудач, поломок и обманутых ожиданий.

      Пока монументальный Апангетон ветшал в своей чопорной неизменности, шахтеры Элодеи осушали и осваивали пещеры под морским дном, отвоевывая пространство для бедняков и производственных цехов. Рядом с первым куполом Увирандры выросли другие, такие же светлые, заполненные плодоносными фермами. А Валлиснерия высоко подняла гроздья своих сфер над коралловым лесом почти до самой поверхности океана, став обителью аристократии.

      Оливия ненавидела Арк во всех его проявлениях и городах. Для нее он был Апангетоном – уродливым, дряхлым, нелепым… умирающим.

      Она схватилась за телефон, еще не осознав до конца, что хочет сделать:

      – Курт? Ты где?

      – Я набирал, но ты не ответила,– его голос был как всегда болезненно тихим.– У меня сейчас ночная вахта на раскопках. Слушай, здесь какие-то слухи ходят об Апангетоне…

      – Сможешь через час быть у входа в Центральный архив?

      Курт сопел в трубку, но молчал. Он не был красавчиком, как Лерой, и тем более не был сытым фэмиликом, выросшим в полноценной семье. Как и Оливия, он носил клеймо анфолка – единственного разрешенного ребенка одинокой женщины. Говорили, что Арк стоит на характерах анфолков, но это не мешало им быть сословием отбросов.

      – Я сейчас в шахте Элодеи,– медленно произнес Курт.– До конца вахты еще три часа. Ночью подземка не работает, хотя технические шахты между городами открыты. Да… Я могу через час быть возле архива Апангетона.

      – Звонил Лерой,– Оливия едва сдерживала радость от услышанного.– Говорит, через час город закроют, а к полудню он затонет. Мы должны уйти сегодня! Ты со мной?

      Курт выдержал долгую паузу, прежде чем ответить, но девушка терпеливо ждала. Они росли вместе, и Оливия знала цену его слов, знала, что свои решения он принимает сам и обдуманно.

      – Лерою уже предложила?–