Свой путь. Андрей Светонос

очереди лупили меня, от души, за разные мелочи. За первую двойку, за задержку на прогулке. У меня в школьном возрасте не было ручных часов, а за солнцем я начал наблюдать и определять по нему время только в старших классах. И, индульгируя в своих романтических грёзах, мог часами неосознанно бродить по улицам и в лесопарках. Так мне было счастливо, в отрыве от гнетущей действительности. И за это получал от родителей по полной… Ещё я любил верховодить соседскими мальчишками на год-другой младше себя. Делил их на команды «русских» и «немцев». Так мы играли в войнушку, часами носясь по дворам. Мне нравилось то, что я у них был непререкаемым авторитетом. Раздавал им имена и звания исторических личностей…

      А с началом школьных лет для меня начался просто сплошной ад. Мама учила меня и в школе, и дома. Первыми моими учителями были ветераны войны с гитлеровцами. Они были моложе пятидесяти лет, но выглядели для нас страшно суровыми стариками, недобрыми к нам. У одного не было правой руки, и он писал мелом на доске левой. Другой учитель даже бил, за малюсенькие шалости на уроке, деревянной линейкой по кистям. Поэтому во время уроков всякий раз можно было услышать жужжание мухи. Некоторые девочки, не понимая что-то в точных науках, к примеру, просто учили текст из учебника наизусть (как стих) для ответа на уроке за положительную оценку. Одноклассники над ними смеялись про себя, сдерживаясь от страха. Другие учителя были детьми войны и уже не так жестки. Науки усваивались, но через преодоление давящей атмосферы, а ещё через преодоление антипатии ко многим из учителей. И, наконец, классе в восьмом, пружина давления со стороны педагогов высвободилась разом. Один из уроков не состоялся, видимо заболел учитель. И весь класс, не сговариваясь, как с цепи сорвался. Во всех, без исключения, словно бес вселился. Кто прыгал на партах, кто кидался в одноклассников безопасными предметами, кто стрелял в других бумажными пульками из рогаток, привязав резинку к двум пальцам, кто стрелял во всех подряд заготовленным для той же шалости на переменах пшеном, выдувая его из лабораторных трубочек, стащенных из кабинета химии. Металлическими шариками от настольного бильярда побили плафоны освещения, висевшие на потолке. (Бильярд этот девчонки класса подарили на 23-е февраля мальчишкам, и мы на каждой перемене, по очереди на вылет, играли на нём, устанавливая на учительском столе). Ещё разбили стекло шкафа с минералами. (Наш класс был закреплён за кабинетом географии, потому что учительница этого предмета была нашей бессменной классной руководительницей. Мы её очень любили и уважали, она нас посвящала даже в запрещённую в стране информацию). Всех шалостей не припомнить, но пиком этого бешенства стала выходка самого тихого в классе отличника Серёжи. Он оторвал столешницу от учительского стола и пустил её планером в полёт, направив в застеклённое окно над дверью кабинета. Стекло разлетелось и столешница с грохотом приземлилась к ногам Завуча, проходившего в этот момент по коридору. На этом «банкет» и завершился. Зачинщиков не обнаружили,