Свой путь. Андрей Светонос

стал оттеснять физически, обладая преимуществом габаритов тела. Заметившая это Римма Михайловна соответствующим жестом осадила его, также молча, и ему пришлось уступить. Оба, очевидно, старались, чтобы всего этого не заметил Юрий Павлович. Было смешно, но никто не смеялся. Мне стало понятно, что Николай начал примитивно ревновать, сразу упав в моих глазах. «Видимо, у Юрия Павловича с Риммой Михайловной особого выбора в проводниках не было» – подумал я.

      Бросив в номере свои вещи, мы пошли к реке Чарыш, что несла свои чистые воды на «заднем дворе» гостиницы. Очень хотелось размять ноги после долгого переезда и умыться. От здания до воды лежала просторная и чистая поляна шириной в добрую сотню шагов, а в длину – от одного поворота реки до другого. А за руслом поднимался горный склон, приглушённый тенью от заходящего солнца. Прогуливаясь спиной к гостинице, создавалось впечатление, что мы снова в нетронутой человеком природе. Весь тихий посёлок лежал вне поля зрения и забылся за спиной. Это был апогей нашего общения с Юрием Павловичем и Риммой Михайловной, мы были только втроём на берегу реки с прозрачной водой, быстро уносящей из моей души остатки негатива. Я поделился с ними своими, взлетевшими в этот момент, чувствами к жене. Но мои друзья стояли в молчаливом внимании и ответили мне лишь телепатически, что сочувствуют и даже жалеют меня. Я почувствовал их тёплые объятия, хотя они стояли недвижными рядом и так же заворожённо смотрели на быстрый поток. Но я не понимал, почему они меня жалеют. А ещё через минуту мене в голову пришло их беззвучное послание: – «Тебя ждут многие нелёгкие испытания, и ты сам должен со всем справиться. Мы тебе сейчас не в праве чем-либо помочь. Крепись, путь твой не ровен…»

      Так, постояв в счастливом беззвучном взаимопонимании несколько минут, мы вернулись в номер. Слова больше не требовались ни уму, ни сердцу.

      В гостинице был даже сервис – переходящий от администратора из комнаты в комнату электросамовар. Москвичи, явно желая продолжения общения с интересной парой, попросились в нашу комнату для совместного чаепития, используя, конечно, рациональную подоплёку. И мы, двойной компанией, разместились за одним большим столом на ужин.

      Москвичи оказались очень начитанными эзотерической литературой, и, будучи в активной фазе поисков истины, безостановочно фонтанировали, в разговорах с Риммой Михайловной, до самого темна. Не было ни одной малейшей паузы, чтобы я мог вставить хоть слово. Николай только слушал без малейшего позыва к разговору. А Юрий Павлович, радушно улыбаясь, лишь наблюдал за всеми, а когда глянул на меня, то вслух отметил:

      – А Андрей только балдеет от удовольствия…

      Так оно и было. И мы с ним впервые обменялись тёплыми взглядами взаимопонимания. Иногда, всё-таки, Юрий Павлович произносил весомую фразу, но только когда Римма Михайловна просила его:

      – Юрочка, поясни им, как коротко ты умеешь…

      При этом все затихали, слушая учителя (в чём у присутствовавших сомнений не возникало).