Кавказский Хищник. Плохая девочка будет наказана. Иман Кальби

или интереса. Все на механике. И он явно сам тяготится тем, что происходит…

      Тут же снова прикрываюсь, стоит ему отойти. Шиплю от каждого резкого движения.

      Тянет ко мне стакан воды с таблеткой на ладони.

      –Выпей анальгетик. Поспишь хотя бы…

      Я выворачиваюсь, чтобы взять из рук лекарство, простынь струится по моей груди, оголяя торчащие от холода и напряжения соски. Смущенно натягиваю белую ткань себе до шеи. Только сейчас доходит- я же совершенно голая… Ужасно.. Перед ним…

      – Перестань, не маленькие. Там нет ничего из того, что я уже не видел.

      Хоть и отводит тут же глаза, его тон такой пренебрежительный, что мне просто аорту разрывает от какой-то неправильной, неконтролируемой досады.

      Вы чужие друг другу люди.

      Все. Баста. Вот так сложилось, что случайно пересеклись…

      И вот такая я, жалкая и уничтоженная, явно его не возбуждаю…

      Черт, а почему я вообще думаю сейчас про то, что его возбуждает…

      – Скоро рассвет, Рада. Отдохни немного. Препарат сейчас начнет работать и не будет сильно больно. У меня есть пару дел, а потом я вернусь и мы поговорим…

      Тело утопает в мягкости белоснежного белья. Дневной свет за панорамными окнами в пол слепит глаза. Я провалилась в глубокий сон, но по пробуждении понимаю, что спала не более пары часов.

      Пытаюсь пошевелиться – и морщусь.

      Потому что тело так ноет, словно бы меня через мясорубку пропустили.

      Приподнимаюсь, сажусь, осматриваюсь.

      Получается не сразу и с острыми вспышками боли. Наверное, меня еще и продуло- потому что не только мягкие ткани, но и мышцы стреляет при каждом движении.

      Когда вспоминаю, что все еще голая, нервно натягиваю одеяло себе до шеи.

      И только сейчас замечаю его у другого окна.

      Стоит ко мне спиной, говорит по телефону.

      Вернее, слушает. Сам молчит.

      Высокий, все такой же дико красивый, ноги расставлены, как и полагается уверенному в себе до невозможности мужчине. Оборачивается на шорох и видит, что встала, обмотавшись бельем.

      Мне кажется, или его взгляд сейчас темнеет?

      – Перезвоню,-губы едва размыкаются, чтобы констатировать.

      Откладывает телефон.

      Смотрит на меня исподлобья.

      – Как ты?– хриплый голос, впервые обращенный только ко мне, без дикого раздражения и пренебрежения, действует, как серная кислота.

      Как я?

      Я бы тебе ответила, как я…

      Вдребезги я…

      Но молчу, потому что не хочу, чтобы губы предательски задрожали.

      –Спасибо…– говорю тихо,– что всё-таки помог…

      Да, помог… Выпоров…

      Вскидывает бровь и хмыкает.

      – Рад, что ты, наконец, удосужилась это сказать, Рада. А теперь может быть расскажешь, что, черт возьми, всё это значит? Как ты оказалась у Мамдуха? Вообще, ты хоть понимаешь, что это не шутки?

      А он с разбегу решил меня полосовать не слабее, чем вчера сёк. Пытать теперь будет расспросами…

      Самое трагикомичное в этой