Избранное. 100 стихотворений. Антон Крылов

хищных

      стать сама стремится пищей.

      Слышен крик её тоскливый,

      явь дробится в темпе vivo,

      ветер шквалом перья хлещет,

      и из верхней тверди трещин

      сущее ей в очи плещет.

      Чётко видно взглядом снизу,

      как вверху на фоне сизом

      разверзается бойницей

      дырка в небе в форме птицы

      и не может с небом слиться.

      Мне бы взвиться так совою,

      захватив весь мир с собою,

      чтобы сквозь пустое тело,

      словно в окуляр прицела,

      око Бога бы глядело.

      11

      МОНОЛОГ ГАМЛЕТА (АПОКРИФ)

      Горацио, бездельник, отчего ты

      не держишь меня сзади за подтяжки?

      Ещё секунда, и того, кто с фляжкой,

      схвачу, стащу расшитые кюлоты

      и накажу с оттяжкою, не глядя,

      что он мой дядя.

      Во фляжке – яд, мой друг, который в уши

      вливает он под видом отипакса –

      так мой отец, руководитель датский,

      от лжелекарства отдал Богу душу,

      и ядерный секретный чемоданчик

      теперь утрачен.

      Горацио, клянусь, не будь я принцем,

      за всё сполна я рассчитаюсь с дядей.

      Не самых честных правил дядя Клавдий,

      ведь, говорят, развёл полоний в шприце

      наш мастер похоронных церемоний

      старик Полоний.

      И что за прок в товарищах неверных,

      с которыми был вынужден расстаться?

      Ничуть не жаль шлемазла Розенкранца,

      не жаль жидомасона Гильденстерна.

      Лишь ты, Горацио, доверия достоин –

      mein lieber Freund.

      Прости, Офелия, безумная подруга,

      и не грусти, дитя, на одре смерти

      ты о Тибальте… тьфу ты, о Лаэрте –

      я вам обоим оказал услугу:

      вас ждёт давно в Небесном Эльсиноре

      наш бедный Йорик.

      Засим скажи-ка, дядя, ведь недаром

      в смертоубийстве мы дошли до точки

      и вознесли шекспировские строчки

      на самый апогей репертуара,

      чтоб удалась итоговая фраза

      у Фортинбраса.

      12

      Начинается утро.

      Осветитель театра абсурда

      покрывает линейки паркета

      геометрией света.

      Хобот улицы жадно

      пьёт густую настойку парадных,

      и коробится кровля на крышах

      от слоновьей отрыжки.

      Сон был тот же, и даже

      в пробуждении поза всё та же –

      так лежит сорок лет на асфальте

      кем-то скомканный фантик.

      Снится тёмная гавань,

      борт с названием «Акутагава»

      и другой, проплывающий мимо –

      он зовётся «Мисима».

      Говорят, от всех бедствий

      есть одно безотказное средство:

      не петля, не укол, не таблетка –

      выстрел, сделанный метко.

      Только я не романтик –

      просто замер, как скомканный фантик,

      после утр восемнадцати тысяч.

      Эти цифры бы высечь.

      13

      СЕРЕБРЯНЫЙ