Трещина в «Пятничном слоне». Алексей Хромов

что? – голос Наблюдателя стал настойчивее. – Ваш ответ? Вы готовы идти дальше? Готовы заглянуть в зеркало Октава?

      Я глубоко вздохнул. Выбора не было. Или был, но он означал сдаться, позволить страху победить, остаться в этом лимбе навсегда. Отражение Октава, каким бы оно ни было – предупреждением или иллюзией, – напомнило мне о том, с чего все началось. О дружбе, о поиске, о той искре безумного любопытства, что горела в Октаве и которая, возможно, тлела и во мне.

      – Да, – сказал я твердо, глядя прямо в мерцающую тень под шляпой Наблюдателя. – Мы готовы.

      Кори кивнула, подтверждая мои слова. На ее лице отразилась мрачная решимость. Наблюдатель молчал несколько секунд. Затем он медленно кивнул, словно принимая наше решение.

      – Хорошо, – сказал он. – Тогда слушайте…

      Часть 2.6: Станция «Нигде»

      Не успел Наблюдатель начать свой рассказ, как поезд снова дернулся и с резким скрежетом окончательно остановился. Мы замерли, прислушиваясь. За окном была все та же непроглядная тьма, но теперь ее нарушал тусклый свет нескольких фонарей на высоченных, ржавых столбах. Станция. Но какая-то странная, мертвая. Не было видно ни здания вокзала, ни других построек, ни людей. Только голая, пустая платформа из потрескавшегося бетона, уходящая в темноту в обе стороны. И тишина. Гнетущая, неестественная тишина после долгого стука колес. Словно мы прибыли на край света. Или за край.

      – Это ваша остановка, – сказал Наблюдатель все тем же ровным голосом.

      – Здесь? – удивилась Кори. – Но… что это за место? Его нет на карте.

      – Карты лгут, – ответил он. – Особенно те, что описывают привычный мир. Есть места, которые существуют между линиями, между станциями. Узлы. Перекрестки. Места силы. Или места слабости. Зависит от того, кто смотрит. Октав бывал здесь. Он искал… точки входа.

      Он встал, его длинный плащ зашуршал. Он подошел к двери купе и открыл ее. Из коридора пахнуло холодом и чем-то еще. Странным, неприятным запахом. Смесью гари, сырости и чего-то сладковатого, тошнотворного, как запах гниения.

      – Вам сюда, – сказал он, указывая на выход из вагона.

      – Но… куда идти? Здесь ничего нет, – запротестовал я. Мысль о том, чтобы выйти из относительной безопасности поезда на эту пустынную, зловещую платформу посреди ночи, вызывала дрожь.

      – Идите по платформе, – Наблюдатель указал в темноту рукой в перчатке. – До конца. Там найдете то, что вам нужно. Или то, что нужно ему.

      – А вы? Вы не пойдете с нами? – спросила Кори.

      Наблюдатель покачал головой. В полумраке коридора его лицо казалось еще более нереальным, почти прозрачным.

      – Мой путь лежит дальше. Я лишь провожатый. Наблюдатель. Я не вмешиваюсь. Только указываю направление. Иногда. – Он помолчал. – Но будьте осторожны. Это место… оно помнит. И оно не любит чужаков. Особенно тех, кто ищет трещины.

      С этими словами он шагнул из купе в коридор и почти мгновенно растворился в тенях. Словно его и не было. Остался