Война глазами детей. Свидетельства очевидцев. Группа авторов

кулаке у них у каждого бутылка керосина. Стало много свету, хлеб горел, как большой дом, пламя схватилось быстро. Потом они двое прибежали в лес, и мы их окликнули. Видно, они были соединены с партизанским отрядом: они имели наганы… Немцы ринулись тушить хлеб, но где уж тут! Мы открыли по ним огонь, а потом ушли глубоко в лес. А когда мы другою ночью снова вернулись в ту деревню, то немцев уже не было, и деревни тоже почти не было, а только лежали замученные люди и качались повешенные.

      У нас была задача, когда мы пробирались, зайти в одну деревню, узнать, что нет ли тут предателя из населения? Мы сняли с немецких убитых верхнюю одежду, переоделись и вошли. Мы зашли к одному старику в избу, заперли двери, и начали старика спрашивать – как будто мы немцы: где партизанский отряд? Где коммунисты? как будто бы мы немцы, разведчики, и понимаем говорить по-русски. А старик упирается, ничего не знает. Мы выклали ему на стол много денег, немецких марок, но он и тут не поддался – видно, человек, преданный нам, как говорится. Тогда мы ему объявили, что мы являемся русские бойцы-партизаны и пусть он нам расскажет, как нам безопасно пройти на соединение с частями Красной Армии. Он нам всё объяснил в отношении дороги; а в этой же деревне, говорит, есть один человек нерусской нации, и к нему часто захаживают немцы, пьют у него, поют – словом, гуляют. Видно, он предатель и им рассказывает всё. Ну, мы как были в немецкой одежде, наведались к тому молодцу тоже погулять. Сказали, что мы присланы от немецкого командования и пусть сообщит, когда должен явиться партизанский отряд и кто здесь в деревне коммунисты, которые дают сопротивление немецким войскам? Он нам рассказал, что должен после завтра в двенадцать часов ночи к населению в гости прийти партизанский отряд, и назвал имена, кто из населения наносит вред немцам. Тогда мы ему открыли, что мы как раз не немцы, а русские, и за такие его поступки мы делаем ему конец. Он чуть ли не сомлел. Но, конечно, мы его мучить ничего не стали – мы ведь не немцы, хоть и переодевши в немецкую форму, – а только застрелили его. Три пули истратили.

      Мы снова зашли к тому старику, сказали спасибо. Он нам опять дал совет, как дальше идти, – и мы к утру уже были на своей территории.

      Там командир части поручил лично мне одно приказание: взорвать железнодорожный мост. Я ростом небольшой, так это очень годится.

      Я взял маузер, взял гранату, взял взрывчатые, спрятал под фуфайку, сел на велосипед и поехал. Доехал я до передовой линии противника, схоронил велосипед в лесу и пошёл пешком. Где через кустарник здоровый лез, где полянками полз. Не доходя до моста, встал и вышел на дорогу.

      И откуда ни возьмись – появилась немецкая машина. У немецкой машины кузов высокий, и она тихо идет, неслышно, незвучно.

      Их в кузове было два солдата, а в кабинке ехал шофёр и офицер. Я иду мимо – будто они мне и неинтересны. Машина, когда сравнялась со мной, то остановилась, и с машины вышел офицер. Он втолкнул меня в кузов, сказал что-то шофёру – и поехали! Куда, думаю, дьяволы, меня везёте, неужели за языка взяли? С грунтовой дороги мы уже свернули на шоссейную. Тут я застучал кулаками в кабинку,