Очень страшная книга Уланы Зориной. Вечный покой. Зарисовки безумного мастера. Улана Зорина

к двери, но огонь не пускал. Калёными прутьями сковывал, опутывал жгучими цепями, нестерпимым терзанием, не давая и шагу шагнуть. Ее белое платье превратилось в угольный бисер, спаявшись с кожей в шкворчащую рану, и только глаза, полные боли страдания, ярко светились средь огненной бури.

      – Нет… Нет… – слабо шептала она запекшимися губами, но голос её потерялся в симфонии жара – Нет! – когда с последним вздохом вырвался её смертельный крик, толпа в ужасе замерла.

      Миг, и поляну осветил яркий свет. Солнце, словно сочувствуя несчастной мученице, пробилось сквозь чёрный дым и озарило пожарище своим ярким жестоким светом. В это мгновение каждому крестьянину почудилось, что в пламени они видят не ужасное чудовище, погубившее скот, а ангела, чьи крылья были обожжены их же руками.

      Огонь постепенно утих, оставляя после себя только серый пепел и тяжёлый запах сгоревшей плоти. В лесу воцарилась странная тишина. Тишина разочарования и стыда. Крестьяне, тупо уставившись на остатки дома, не могли осознать, какое же зло они совершили.

      Солнце катилось за горизонт, окрашивая небо в багряные тона рваной раны. Вечерний лес, затаив дыхание, погружался в настороженный сумрак, а в воздухе витал дух печали, как призрак загубленной жизни.

      Из горстки пепла в тишине вечернего леса возник призрак. Женщина в белом платье, с гривой окрашенных в пепел волос, с глазами, полными печали и гнева. Она была не телом, а духом, который не смог уйти от несправедливости. Она стала хранительницей этого леса, невидимой стражей его красоты.

      Крестьяне, стыдясь смотреть друг другу в глаза, пытались жить, как и раньше, но только дело их больше не спорилось. Не водилась в ближайшей реке рыба, не попадались в силки жирные тетерева, не приживалась скотина. Мучимые чувством вины, теперь-то они понимали, что не ведунья извела во дворах скот, а неизвестный недуг. Только не повернуть время вспять. Не повиниться, не покаяться. А во снах их тревожных стала чаще являться несчастная, убиенная ими безвинная женщина. Тяжёлым взглядом окидывала она местный люд да головой обречённо качала, напоминая о содеянном зле. Ночью лес становился зловещим. Птицы яростно мотали головами, страшась петь по-прежнему, а в ветвях деревьев шелестели голоса, говорящие о неотвратимой каре.

* * *

      И вот, пришла весна. Растопила снега, прятавшие под своим гнётом всю чернь земли осквернённой. Разлила по округе свои полные воды. Залила пашни, дворы, погреба. И с поздним холодом отступила. Сковала зима, вновь почуяв власть, ледяные воды. Прочная скорлупа не дала прорасти хрупким росточкам навстречу солнышку. Птицы и звери покинули проклятые места, гонимые тяжёлой аурой. Крестьяне в отчаянии Господа молили о помощи, но ответ им пришел не от Бога.

      В туманном утреннем лесу, окруженном могильной тишиной, увидели они призрак женщины в белом. Узнали и присмирели.

      Угадали они в стройном стане да пышных локонах несчастную Варвару, убиенную ими же. Она стояла на холме, окруженная туманом, и глаза её, полные гнева, были устремлены прямо на них.

      – Ваши