Древо Миров братьев Камковых. Том 1. Александр Игоревич Камков

детей спать, Арья вспомнила о муже.

      – Восемь заступников, – всплеснула она руками и выбежала на крыльцо.

      Её муж стоял на прежнем месте, не отрывая взгляда от бури. Молниевые разряды страшно били в землю, казалось совсем близко. Взяв его за руку, она с удивлением почувствовала холод его тела. С силой потянув его к дому, Арья не добилась практически ничего, она не смогла даже слегка сдвинуть его с места. Она, конечно, знала, что её муж очень сильный человек, но и она не была слабой, всю свою жизнь, живя простой, понятной, но далеко не лёгкой жизнью человека, работающего на земле. Поняв, что силой ничего не добиться, она поднялась на цыпочки, взяла в ладони голову своего любимого и нежно позвала его:

      – Стэн?

      Его глаза на миг оторвались от центра бури и встретились с её. Поймав этот его взгляд, она нежно поцеловала его и снова позвала:

      – Стэн, идём домой, холодно!

      Ей всё-таки удалось тогда увести его под тёплую крышу их такого светлого, крепкого и до этого момента благополучного дома. Наскоро сняв его насквозь мокрую одежду, она накинула не него хорошо выделанную очень тёплую шкуру, недавно убитого им в лесу медведя. Потом Арья с большим трудом смогла довести и уложить его в их большую и надёжную кровать. Повторно заварив кислинку, она снова добавила туда мёд и напоила его. Он делал всё как-то автоматически, всё также находясь в каком-то неестественном оцепенении. Обычно его такое живое лицо, было сейчас бледно и неподвижно. Взгляд его бесцельно блуждал и надолго не задерживался ни на чем вокруг, всё чаще и чаще погружаясь внутрь себя. Арья разделась и легла с мужем, пытаясь отогреть его теплом своего тела и всей любовью своего сердца. Но на следующий день он все же заболел.

      Болел он тяжело и страшно, лицо его, некогда пышущее здоровьем, осунулось, побледнело, отчётливо обрисовались скулы, волосы из светлых, превратились в серые, ближе к пепельному цвету, под глазами образовались чёрные круги. Дыханья его почти не было слышно, а грудь ели вздымалась, но и это не было самым страшным. Знак Восьмерых, что одевали на шею всем без исключения детям, достигшим возраста в девять месяцев, из золотого, каким он был раньше у Стэна, превратился в бесцветный и темнел день ото дня, пока не стал чёрным и каким-то истончённым, как самая тёмная зимняя ночь. Он стал прорастать в какой-то кругляш, прямо на груди Стэна, извиваясь страшным узлом тонких чёрных нитей, которые словно корни сорняка, распространялись по всей его груди.

      Ни слёзы Арьи, ни отвары, ни растирания, не приносили ему никакого облегчения и где то в глубине души, Арья уже стала чувствовать себя вдовой, с тремя малыми детьми в придачу. Эти девять дней прошли для неё как в тумане. Приходила её мать и другие соседи, а на восьмой день пришёл Тревор и как единственный близкий мужу мужчина – воин, он тоже когда-то служил в баронской армии десятником, он снял со стены меч Стэна, положил его тому на грудь и сжал его пальцы на эфесе:

      – Он уходит, крепитесь, – с печалью в голосе, сказал он, и вышел из