Ванильная смерть. Любовь Андреевна Левшинова

этого друг часто не замечает очевидного. – Ее «нет» значит «нет», кто бы не спрашивал. – Лиза закусила изнутри щеку, посмотрела на Веронику. Мазнула взглядом по Грише. – Да и последнее время у нас отношения хрупкие, я не хочу лишний раз в спорную тему лезть. – Пожала Лиза плечиками, набрала в ложку супа, задумалась. Громов подумал, что «хрупкие» – слабо сказано, если даже безобидный вопрос в отношениях родных сестер может стать спорным. – Да и на сколько я знаю, она с тем Джорджем больше не общается. – Проговорила она. – Может, поссорились, может, еще что, может, он занят. – Лиза улыбнулась Лукьяновой, подбадривая. – С другой стороны, так даже интереснее. Создается тайна…

      Голос ее утих со звоном колокольчика над входной дверью. В ресторанчик под руку с Барсом зашел предмет их разговора.

      Эмма в коротком белом платье патетично откинула длинный конский хвост за спину, глаза ее блестели. Уверенным шагом пара подошла к их столу, Эмма плюхнулась на диван рядом с сестрой. Арсений учтиво взял отдельный стул.

      – Обо мне разговариваете? – Эмму вовсе не волновало, кажется, на какой ноте она рассталась со всеми: рубильник переключился, теперь она лучилась теплом. – Лиз, двинься. – Недовольно сморщилась Эмма, без приглашения развалилась напротив Лукьяновой с Гришей. Подняла глаза. – Привет, Григорий Григорьевич Громов.

      Гриша ощутил ее взгляд всем своим существом, прежде чем поднял на Эмму глаза. Ему казалось, восприятие должно играть роль. Громов искренне думал, что после произошедшего в следующий раз, когда он увидит Эмму, она покажется ему некрасивой. Или не такой красивой. От того, что казанные ею смыслы пропитали ее образ насквозь и начали гнить.

      Но посмотрев сейчас на платиновую принцессу, несмотря на послевкусие ситуации, он не мог не признать: она по прежнему пленяла своей улыбкой. Не его, конечно. Но кого-то вроде Барса. Он мог понять, почему тот Эмму терпел.

      Однако сказанного не воротишь и образ Эммы для Громова за сегодня навсегда претерпел изменения: она перестала быть навязчивой девочкой на периферии, теперь она вызывала в нем раздражение. От того, что, кажется, даже отдавала себе отчет в том, как мерзко поступала. Понимала, что приносит людям боль. И не останавливалась.

      Усталость Громова от ее трепа превратилось в целенаправленное отвращение.

      Повисла пауза: даже те, кто был рад появлению Эммы, этого не ожидали. Она вела себя как ни в чем не бывало, в своей обычной манере навязывалась и не видела причин обходить компанию стороной. Ее тупой уверенности можно было позавидовать.

      Первой, как повелось, отмерла Вероника. С вызовом вскинула брови.

      – С чего ты решила, что о тебе?

      Гриша подумал, что общение с Лукьяновой лишним не будет: то, как она сегодня держалась, восхищало. Ровная осанка, гордый подбородок, огонь в глазах. Ему самому стоило бы поучиться такой открытой конфронтации.

      Эмма заливисто рассмеялась на весь ресторан.

      – У половины на лицах написано отвращение, у другой восхищение. – Она небрежно показала