Кельтские мифы. Коллектив авторов

неведомо куда. Манавитан очень удивился.

      Он пошел на другое поле – посмотреть, как там дела.

      – Я буду жать завтра, – сказал он.

      Наутро он вернулся на поле, и опять оно было голым-голо.

      – Господь Всемогущий! – воскликнул он. – Кто бы ни начал войну против меня, он собирается довести ее до конца и погубить вместе со мной мою страну.

      Он пошел взглянуть на третье поле и увидел, что там выросла пшеница, краше которой не найти на всей земле. Тогда Манавитан сказал:

      – Если я не буду беречь урожай этой ночью, опять случится беда. Тот, кто опередил меня сегодня и вчера, наверняка намерен поступить так и завтра. По крайней мере, надо узнать, кто это.

      Он взял меч и пошел сторожить свое поле, но прежде все рассказал Кикве.

      – Что ты будешь делать? – спросила она.

      – Буду сторожить.

      Так Манавитан оказался вечером в поле, а в полночь зашумело кругом, загудело, и он увидал полчище мышей, которых невозможно было пересчитать. Сначала он ничего не понял, но, когда мыши направились на поле и каждая залезла повыше на стебель, а потом, нагнув его своей тяжестью, принялась перегрызать его, так что не осталось ни одного незанятого колоса, Манавитан пришел в ярость.

      Однако ему было не легче сладить с мышами, чем с птицами в небе. Но за одной мышью, самой неловкой, он все-таки погнался, с трудом поймал ее, сунул в рукавицу и принес во дворец, а там сразу направился в залу, где Киква разожгла огонь, и повесил рукавицу на крючок.

      – Господин, что в этой рукавице? – спросила Киква.

      – Воришка, который грабит меня.

      – Что же это за воришка, если помещается в рукавице?

      – Я тебе скажу.

      И Манавитан рассказал Кикве, как мыши пришли на его поле и унесли всю пшеницу.

      – Одна из этих мышей сейчас у меня в рукавице, – закончил свой рассказ Манавитан, – и завтра утром я ее повешу, а если мне удастся переловить их всех, то я их всех перевешаю.

      – Господин, – молвила Киква, – никогда я не слышала ничего чудеснее, только мне кажется, что для такого высокородного вождя унизительно возиться с мышами. Не трогай ты их и эту отпусти домой подобру-поздорову.

      – Горе мне, если я не перевешаю всех, которых мне удастся поймать. А ту, что я уже поймал, я точно повешу.

      – Воистину, господин, незачем мне защищать этих зверюшек, – уговаривала его Киква. – Я лишь хочу уберечь тебя от беды. А ты делай, как пожелаешь.

      – Если бы ты назвала мне хоть одну причину, почему я должен отпустить мышь, я бы это сделал, – сказал Манавитан, – но ты, госпожа, пока не назвала ни одной.

      – Делай как хочешь.

      Манавитан отправился на Горсет Нарберт, не забыв прихватить с собой мышь. На вершине он воткнул в землю две раздвоенные на концах палки, но едва он это сделал, как увидел приближающегося к нему школяра в лохмотьях. Семь лет не появлялись на этом месте ни звери, ни люди, кроме четверых, из которых двое тоже пропали.

      – Господин, – сказал школяр, – пусть будет добрым твой день.

      – Тебе тоже