Кельтские мифы. Коллектив авторов

не водилось не то что людского жилья, а и порядочного камня. Вепрь вбежал в замок, собаки – за ним. Вепрь и собаки уже скрылись в замке, а Манавитан и Прадери еще не пришли в себя от изумления. С вершины горы Горсет они высматривали своих собак, но те как сквозь землю провалились.

      – Господин, – вызвался Прадери, – я пойду в замок и поищу там наших собак.

      – Ну нет, – возразил ему Манавитан, – глупо так запросто идти в замок, который мы в первый раз видим. Послушай моего совета, не ходи туда. Этот замок построил тот, кто сотворил колдовство на нашей земле.

      – Не могу же я бросить своих собак на произвол судьбы.

      Как ни уговаривал его Манавитан, Прадери твердо стоял на своем. Когда он приблизился к стенам замка, то не увидел ни мужчины, ни женщины, ни собаки, ни вепря. Он вошел в ворота, но внутри тоже никого не было. Зато посреди залы из мраморного пола бил фонтан, а рядом с фонтаном на мраморной подставке стояла золотая чаша, и везде висели золотые цепи, конца которым не было видно.

      Прадери восхитился искусной работой мастера, сотворившего чашу. Он подошел ближе и хотел было взять ее в руки, но стоило ему руками коснуться чаши и ногами – мраморной подставки, как радость покинула его, и он застыл на месте, не в силах выговорить ни слова или хотя бы пошевелить пальцем.

      Манавитан ждал Прадери до самого вечера, а вечером, поняв, что не видать ему больше ни друга, ни собак, вернулся во дворец. Едва он вошел, как Хрианон спросила его:

      – Где Прадери? И где собаки?

      – Послушай, – ответил он, – что случилось.

      И обо всем рассказал Хрианон.

      – Что ты за воин, – упрекнула его Хрианон, – если бросил в беде лучшего друга.

      С этими словами она покинула дворец и направилась к замку по дороге, о которой ей рассказал Манавитан. Ворота замка оказались открытыми, и Хрианон, войдя, почти сразу увидела Прадери, который держал в руке чашу. Она подошла к нему.

      – Господин мой, что ты тут делаешь?

      Она хотела взять у него чашу, но только коснулась ее, как приросла к мрамору и больше не произнесла ни слова. Тем временем наступила ночь, прогремел гром, на землю спустился туман, замок исчез, и они вместе с ним.

      Когда Киква, дочь Гвинна Глойва, поняла, что Прадери и Хрианон не вернутся во дворец и они остались вдвоем с Манавитаном, она сильно опечалилась. Ей даже расхотелось есть и стало безразлично, жива она еще или уже умерла.

      Манавитан все видел.

      – Ты ошибаешься, если ведешь себя так из страха передо мной. Клянусь небом, сколько я проживу на земле, столько буду тебе верным другом. Знаешь, давным-давно я поверил Прадери, и как я дружил с ним, так буду дружить с тобой. Не бойся меня. Я призываю небеса в свидетели, что сделаю для тебя все, что в моих силах, пока Господу угодно ниспосылать на нас несчастья.

      – Господь вознаградит тебя, – отозвалась Киква. – Ты правильно меня понял.

      Киква вновь обрела твердость и была этому рада.

      – Воистину, госпожа, не след нам оставаться тут, когда мы потеряли