Бывшие. Камень на сердце. Лина Мак

к себе, а у меня даже в глазах темнеет от этих движения. – Повтори!

      – Убери руки от моей мамы! – слышу дрожащий голос сына и леденею.

      Север поднимает взгляд, и я вижу, как его брови ползут вверх. Руки медленно разжимаются, но он продолжает придерживать меня за плечи, а ещё меня напрягает, что он будто засовывает меня за спину.

      – Пацан, ты где игрушку взял? – спрашивает он, но как-то слишком напряжённо. – Положи, пока не поранился.

      – Руки убрал от мамы, иначе я выстрелю, – увереннее говорит мой мальчик, заставляя моё сердце остановиться. – У меня разряд по стрельбе, и я не промахнусь.

      О боже! За что мне всё это?

      Глава 9

      ***

      – Желание тебя прикончить не исчезло, можешь не делать вид, что меня здесь нет, – Булата разрывает, а я не пойму, почему такой спокойный.

      Полчаса назад меня чуть не пристрелил мелкий пацан, вот только его действия вызывают гордость вместо раздражения.

      – Уймись, Булат, – стараюсь говорить спокойно.

      – Какого хера ты попёрся к ней снова? Что хотел сделать? Ты долбоёб?! – вопросы один за другим сыплются на мою голову, но я пытаюсь собрать в пазл всё то, что услышал.

      – Закрой рот, – говорю строже, надеясь, что Булату дойдёт.

      Но когда его останавливали мои угрозы.

      – Я тебе лучше закрою! Или нос, сука, твой любопытный сломаю! – орёт Булат.

      – Скажи, ты чего как баба истеришь? Пацана испугался? – подкалываю его. – Он бы не выстрелил, – добавляю спокойнее.

      – Выстрелил бы! Этот выстрелил бы и не задумался. Такой же отбитый и защищающий своё, как и ты, – рычит Булат, а меня как ножом по сердцу ведёт.

      – Херню не неси, – злюсь я уже открыто.

      – Это ты глаза свои открой, дебила кусок! Я сегодня увидел тебя пацаном, когда твой батя припёрся к мамке твоей. Я там был с тобой! Я видел всё собственными глазами, – злится Булат, но я вижу такую уверенность в его глазах, что всё сжимается внутри.

      Нет, я видел всё собственными глазами! Я знаю все записи наизусть, где подпись стоит Веры, что она согласна на прерывание. Видел её расписку. Смотрел камеры и наблюдал, как она выходила из операционной пошатываясь.

      Но почему тогда слова Булата так цепляют?

      – Она сказала мне сегодня, что это я прислал к ней свою суку, чтобы она её убрала, – вспоминаю слова Веры, сказанные так тихо, что если бы не прижимал к себе, не услышал бы.

      Она будто специально орала и поливала дерьмом на всю округу, а как нужно было сказать действительно важное, сдулась.

      – Что сказала? – переспрашивает Булат, усаживаясь в кресло напротив.

      – Ты тоже оглох? – злюсь на него, но он уже и не слушает меня, что-то обдумывая.

      Мы сидим молча в полумраке кабинета, и каждый из нас варится в своих мыслях.

      Снова картина вечера всплывает перед глазами: а пацан и правда готов был выстрелить. Стоял напротив, держал ружьё, которое с него высотой, но даже не дрожал. Смотрел волчонком на меня так уверенно, что любой бы позавидовал.

      – Мама,