Охота на Циклопа. Александр Шляпин

гостей на Руси. Как состояние?! Ты доволен? – спросил пышущий жаром Селезнев.

      – Это Ваня, просто фантастика! Я такого кайфа, никогда раньше не испытывал! Я зарядился на десяток лет, и омолодился, словно тот Иван дурак, из сказки «Конек Горбунок». Я вот, что думаю, меня жена не узнает, придется, куда на дискотеку идти, чтобы найти себе молодушку лет двадцати.

      – Давай Тимофеевич за твое здоровье!!! – Селезнев поднял рюмку с водкой и чокнувшись с Тимофеевым, опрокинул содержимое в рот. Маленьким глоточком, он запил водку пивом, чтобы не застудить горло и крякнул от удовольствия. Краем белой простыни Иван, вытер образовавшиеся от пены, белые усы. Москвич, с улыбкой глянул на Селезнева и только сейчас проникся к нему всем сердцем, впустив его в свою душу.

      – Я вот, что хочу сказать тебе Ваня… Вы провинциалы, люди очень счастливые! Я в столице, даже в самом крутом оздоровительном центре, такого удовольствия не смогу получить. А бабки заплатишь такие, как ты говоришь – мама не горюй! А у тебя природа, березовые веники, пар так пар, а у нас – что? Ванна да душ с горячей водой. Ну к примеру – я задницу помою, а удовольствие – удовольствие где взять? А у вас, каждая баня, это Ваня, не только чистота и гигиена, но и душевное удовлетворение! Это понимаешь, особый русский ритуал. Очищение духа и тела, от всякой накопившейся за неделю скверны! – сказал Тимофеев, размышляя по— философски над бренностью тела и силе русского духа.

      – Ты Тимофеевич, преувеличиваешь, вот для тебя наша баня, это экзотика! Ты даже представить не можешь, сколько за этим кайфом скрыто труда. Воды наноси, дров на год заготовь, веников заготовь. Зимой пару раз баню протопишь, и думаешь, – лучше бы в городе сидел бы в ванне. А если захочешь в сартир? Ты дома сел на теплый толчок и сиди детективчик почитывай. А у нас? У нас ты зимой сидишь, а ветер холодный в очко завывает, словно в пустую бутылку. Поверь мне, детективчик не почитаешь. А когда в самый разгар зимы, из толчка начинают вонючие «Гималаи» подниматься?! Тогда, чтобы погадить, тебе приходится кирпичи подкладывать, чтобы задницей своей на этот говняный Эверест не взойти. Это дорогой мой гость, уже не экзотика! Это такая – бытовуха. У нас от такой жизни, народ просто вешается., – сказал Селезнев сгущая краски местного бытия.– Давай еще по соточке вмажем, да лещиком копченым закусим! Вспоминать будешь мою баньку до конца своих дней! Я тебе обещаю, – сказал Иван, и вновь разлил в сосуды содержимое бутылок.

      – Ваня, я все понял! Приезжай ко мне в столицу, я буду рад тебя в ванне искупать, а если хочешь, то можешь на толчке хоть целыми днями сидеть. Ты дружище, только не вешайся – сказал Тимофеев, и засмеялся, посасывая хребет жирного леща.– Мы еще поймать этого гада должны.

      – Что Тимофеевич – смешно? Над чужим горем грех смеяться. Мне через два года на пенсию, а я все в капитанах хожу. Майора мне пока даже не светит. А тут еще киллер Афанасьева, со своими заморочками! Все блин как назло. За что, за что я так прогневил господа?! –