Пенсия на Нибиру. Михаил Гинзбург

ор не могу отделаться от ощущения, что попал в какой-то гигантский, шумный и не очень хорошо организованный пионерлагерь для взрослых.

      Вот, например, сегодня. Ривка – наша домовая общественница, женщина с голосом громкоговорителя на вокзале и неиссякаемой энергией (куда бы ее направить? На опреснение воды, что ли?) – устроила культпоход. Не куда-нибудь, а на археологические раскопки на пляже. «Боря, ты должен пойти! – прокричала она мне через лестничную клетку так, что у меня завяли кактусы на подоконнике. – Это же наша история! Прикоснись к корням!»

      Я к корням прикасался в Подмосковье, когда копал картошку на даче у тещи. Зрелище было примерно таким же: яма, земля, люди с лопатами (только там они были трезвее, кажется). Но Ривку переспорить – это как пытаться остановить поезд голыми руками. К тому же она пообещала Якову, нашему молчаливому философу с вечно печальными глазами, домашние пирожки. Яков ради пирожков готов был бы и на раскопки шумерских цивилизаций отправиться. Пришлось идти.

      Сами раскопки выглядели именно так, как я и ожидал: неглубокая траншея в песке, лениво ковыряющиеся студенты, похожие на жертв теплового удара, и веревочка, символизирующая границу между «древней историей» и обычным пляжем, где через пятьдесят метров уже жарили шашлыки. В России на таком месте давно бы поставили забор из профнастила и повесили бы амбарный замок. Здесь же – веревочка и всеобщее благодушие.

      Ривка немедленно вступила в бой со студентом-археологом, доказывая ему, что найденный им черепок – на самом деле часть Ноева ковчега (или что-то в этом роде). Яков нашел единственный клочок тени и принял позу мыслителя Родена, кажется, уснув в процессе. А я… я просто стоял и думал, чем эти раскопки хуже или лучше той ямы, которую вырыли у нас под окнами рабочие водоканала три месяца назад и с тех пор так и не закопали.

      Машинально я пнул носком стоптанного сандаля небольшой камень. Он отлетел, и под ним обнаружилось нечто. Не ракушка. Не осколок бутылки. Не очередной древний черепок с невнятным узором. Это была штука размером с мыльницу, идеально гладкая, темно-серая, с какими-то тонкими, ровными, как по линейке, бороздками. Она выглядела так, будто ее только что извлекли из заводской упаковки где-нибудь на секретном оборонном предприятии под Тулой, а не выкопали из песка рядом со Средиземным морем. Слишком аккуратно. Слишком… не по-нашему. Не по-израильски, в смысле. У нас если что-то делают, то обязательно чуть-чуть криво, зато от души. А тут – ни сучка ни задоринки.

      Я быстро огляделся. Ривка перешла на повышенные тона, доказывая что-то про Атлантиду. Яков издавал мирный храп. Студенты делали вид, что внимательно изучают содержимое своих лопат. Я поднял предмет. Легкий, но плотный. Теплый на ощупь. И этот узор… Ничего похожего я в жизни не видел. Я сунул его в карман шорт. Зачем? А кто его знает. Может, сделаю брелок для ключей. Будет самый странный брелок в Нетании. Или просто потому, что в этой стране, если видишь что-то бесхозное и интересное, лучше сначала взять, а потом уже думать. Иначе пока будешь думать, его утащит кто-то другой. Закон джунглей, перенесенный на ближневосточную почву.

      – Боря! Пирожки стынут! – Голос Ривки вернул меня на землю. Или, точнее, на песок.

      – Иду, Рива, иду! – отозвался я. Предмет в кармане приятно тяжелил шорты. – Нашел тут… сувенир. На память об истории.

      И наша небольшая экспедиция пенсионеров-репатриантов двинулась в сторону пирожков, оставив позади яму с сомнительными древностями и вечное синее море, которому до наших находок не было абсолютно никакого дела.

      Вернувшись домой, я первым делом вымыл руки (в Израиле это первое правило выживания после улицы – никогда не знаешь, к чему ты там прикоснулся) и достал свою находку. При свете лампы она выглядела еще более странно. Гладкая, почти без веса, но с ощущением плотности. Линии узора были настолько идеальными, что казалось, их нанесли лазером. Не иначе. В моем родном Саратове, если бы что-то подобное нашли, решили бы, что это деталь от трактора «Кировец», потерянная по пьяни. Здесь же… здесь все могло быть чем угодно.

      Я уселся за старенький компьютер, который гудел, как трансформаторная будка, и полез в интернет. Вбил в Google: «Странный гладкий серый предмет с линиями», «Неопознанный артефакт Израиль», «Что нашли на пляже в Нетании кроме туристов». Результаты были удручающими: фотографии гальки, реклама спа-салонов и статья о том, что мусор на пляжах – главная проблема экологии. Попробовал на английском – то же самое, только рекламы больше. На иврите я бы не рискнул – мой иврит хорош для покупки молока и ругани с телефонной компанией, но для описания потенциально инопланетных артефактов его явно недостаточно.

      Тогда я вспомнил про тот сумасшедший сайт, на который наткнулся Моше из соседнего подъезда (ну ладно, Морис, бывший англичанин, но мы все его зовем Моше). Что-то про Аннунаков, Нибиру и прочую чепуху. Нашел через историю браузера. Полистал картинки. И вот тут стало интереснее. Нет, точь-в-точь такого же предмета не было. Но стиль… Холодная, нечеловеческая геометрия символов на их предполагаемых «космических кораблях» или «инструментах» – что-то общее определенно было. Я даже распечатал пару картинок на принтере, который при этом издал звук, будто рожает