Союз на лезвии меча. Из цикла «Хроники стародавних царств». Виктор Харебов

дышит, как степь, и гремит, как буря. Мы зовем себя Аллон — дети степей7.

      – А что для вас враг?

      Таргил на мгновение замолчал.

      – Враг – тот, кто не уважает землю под твоими ногами. Даже если он улыбается. Даже если он похож на брата. Гунн – враг. Он приходит не просто грабить. Он приходит, чтобы ты забыл, кто ты.

      – А римляне?

      – Мы сражались с ними. И не раз. Но когда пламя приходит с востока, даже враги становятся стеной.

      Поздно ночью Вейр смотрел на небо. Звезды были теми же, что и в его веке. Только земля под ними была чище. Грубее – да. Жестче – да. Но настоящая. И люди в ней были таковы, что вера делала их несгибаемыми. Их могла сломить только вечность, но не судьба…

      Он знал: это – лишь начало. Ветер с востока нес запах бурь. И в нем уже слышалась поступь Аттилы.

      Глава 2.

      Копье и слава

      Утро было ясным, но неспокойным. Над полями тянулись полосы дыма – не от пожаров, а от многочисленных костров, на которых с раннего рассвета варили кашу, кипятили воду, запаивали бронзовые пряжки. Над поселением витала атмосфера, которую не спутать ни с чем: войско готовилось в путь.

      Таргил, бодрый, как будто не спал вовсе, разбудил Вейра еще до рассвета:

      – Пойдем. Ты должен это видеть. Такое не покажет тебе ни один твой ученый манускрипт.

      За валом поселения начинался широкий, покрытый туманом луг. Там, построенные в три широких линии, стояли аланские всадники. Коней обмывали, натягивали на них кольчужные попоны. Мужчины проверяли доспехи, затягивали ремни, опоясывались мечами. Звенели стремена, свистели плети, а где-то вдали уже глухо рокотала армия, готовая двинуться в поход.

      – Это… – Вейр не договорил. Он был поражен.

      – Это – мы, – сказал Таргил с достоинством. – Аланы. Воины кочевников, дети ветра и меча. Сегодня мы выходим навстречу Аттиле. Мы идем к римлянам – в лагерь Аэция.

      – Аэций… – повторил Вейр. – Флавий Аэций, последний великий полководец Западной империи.

      – Он и вестготы, – кивнул Таргил. – С нами Теодорих, король вестготов. Еще франки, бургунды, даже старые враги. Но сегодня все мы – одна рука. И в этой руке – копье.

      Перед войском на массивном вороном коне стоял всадник. Его фигура была высока и пряма, как копье на знамени. Светло-русые волосы выбивались из-под кольчужного капюшона, черты лица были резкими, вырезанными будто ножом. Он отдавал команды – громко, четко, не оставляя пространства для сомнений.

      – Кто это? – спросил Вейр, чувствуя, как сердце невольно замирает.

      – Это он, – гордо сказал Таргил. – Наш вождь. Сангибан. Он поведет нас туда, где не каждый вернется, но каждый будет услышан землей.

      – Можешь представить меня ему?

      – Это непросто. Он не принимает всех. Но… ты чужой – и это, пожалуй, тебе поможет. Пойдем.

      Когда они приблизились, Сангибан помотрел на них с высоты седла. Его глаза были цвета стали, но не холодной – кованой, натянутой, ждущей

7

Аланы позднеримской эпохи называли себя «арии» (на собственном языке – «алан» или «аллон»), что восходило к древнему иранскому самоназванию «arya» (означавшему «благородные», «свободные»).