На Лугу бескрайнем. Озарение. Дмитрий Николаевич Луг

совсем не слышишь? —

      Ведь столько лет во мне страдал —

      Тебя всегда ночами ждал…

      Эй, Демон, как же твоё имя? —

      Смотри. Смотри. Вот здесь – я, Дима,

      Но он настойчиво пытливо вбирал

      И внюхивал ноздрями вымя,

      И взглядом стылым угрожал.

      Кто ты, скотина? – я стонал

      Сначала бережно-пугливо,

      И снова в крик неумолимо

      К сатиру чаянно призвал —

      Так отзовись, глумной шакал.

      Иль разорву тебя в мякину,

      Как разношёрстную перину —

      Но вновь в порыве сознавал,

      Что дьявол сам меня ковал

      К давно остывшему камину —

      То был финал…

      Финал. Конец, где всё зависло,

      Затёрлось, смылось и пропало,

      И моя сущность обнищала —

      Лишь тот двойник в муре оскала

      Водил лапищей так же быстро,

      Из чёрных век бросая искры.

      И было холодно и склизко.

      И было муторно и низко.

      И я дичал…

      И вспомнил я о самом близком.

      И понял, что был эгоистом.

      И зарычал.

      А Демон встал и поклонился,

      Как будто только что явился

      Из дальних стран.

      И лик его преобразился,

      И показалось – бес влюбился,

      Но всё молчал.

      И тут, как призрак, растворился

      И прекратил,

                              растаял,

                                            скрылся

      Мой вещий сон.

      Блуждает эхом ответ со смехом —

      С противным смехом, обвитым грехом,

      И в унисон —

      Слова те слышу, что воскрешают

                                   и вопрошают,

                                                суть упрощают —

      Не он тот Демон, а ты, Димон.

      На аренах нетленного зодчества

      Разрыдалась неистово круча,

      Испаряясь обильною влагой,

      И надрывным безволием муча

      Дни последние, ставшие сагой

      НабатИма ристалищ затейливых

      На аренах нетленного зодчества —

      В пирамидах, засыпанных временем,

      До Колхиды античного творчества.

      Чёрный поэтант

      Ломая звуки, чёрство вывернув язык,

      Гниль на отшибах сквернословно соскребая

      И набивая этой мерзостью кадык —

      Он в остроумии хмельном чудил, слагая.

      Не умаляя пыл взорвавшихся серпов,

      Валил, безбожно наплевав на воплощенья —

      В коих молол жестоким смыслом жерновов,

      Перефразируя теорию сложенья.

      В рукав замыкав козырных вальтов и дам,

      Всегда знал выход из благого утешения

      И не боялся перекрасить – Аз воздам

      И зачерпнуть из лужи горького лишения.

      Где короли с тузами потеряли власть,

      А двойки, тройки и шестёрки обложались —

      Ему давно на это царствие покласть,

      И одному дано понять, кем порождались.

      И для