Последний конвой. Часть 2. Виктор Романович Саморский

три туши валятся на песок. Громкий металлический щелчок возвещает о закончившихся патронах. Стивен выхватывает штык-нож и, потратив целую секунду, пристегивает его к стволу Калаша. Затем срывается с места и бежит что есть мочи на выручку сослуживцу. Боль в ноге куда-то улетучивается, видимо адреналин временно заблокировал болевые ощущения.

      Это хорошо! Это вовремя.

      Он врывается в свору, словно обезумевший зверь, опьяненный запахом крови. Мозг вновь отключается, уступив место первобытным инстинктам. Стивен бьет прикладом и колет штык-ножом, расшвыривая визжащие комки плоти по сторонам. Он боится поднять голову, чтобы ненароком не увидеть мертвого Румына. Если это произойдет, он же себе не простит.

      Острые, как бритва, зубы впиваются в ногу, но сильный удар по черепу успокаивает очередную зверюгу навсегда. Еще одну Стивен поддевает подкованным ботинком под грязное брюхо, третью пронзает штык- ножом. Секундная передышка.

      Теперь Стивен видит, что Румын все еще жив и продолжает орудовать ножом, сидя на земле. Вот только держит его почему-то в левой руке. Форма товарища быстро пропитывается кровью.

      С немалым трудом Стив пробивается к нему, и жестокими пинками разгоняет прочь оставшихся собак. Те с недовольным ворчанием отступают, поджав хвосты, образуя уже знакомый полукруг мертвой зоны. Стивен наклоняется к Румыну, с удивлением натыкается на улыбающуюся во все тридцать два окровавленную физиономию. Со лба свисает кусок кожи, правая рука безжизненно болтается плетью вдоль тела, но глаза горят, и рот кривится до ушей в безумной ухмылке.

      – Ну мы и дали им просраться! Да, Стив?

      Румын пытается встать, ноги не держат, и он неуклюже валится обратно на землю, хватая воздух ртом.

      – Херово мне, чего-то… – бормочет штурмовик, закатывая глаза, – я немножечко посплю, ладно?

      – Не двигайся, – приказывает Стивен и громко кричит, – сюда! На помощь! Врача!

      Он не видит приближающихся штурмовиков, но ощущает их присутствие позади неведомым шестым чувством. Чьи-то сильные руки отодвигают в сторону, над раненым склоняется санитар.

      – Ох, едрить колотить, – матерится пожилой штурмовик, – сильно пацана порвали. Капрал, вызывай «колеса», Румына штопать нужно.

      Капрал потянулся к заплечной рации, что-то быстро и отрывисто скомандовал, слов не разобрать, только одна фраза прозвучала отчетливо – «два трехсотых».

      Капрал повернулся к Стивену:

      – Ты как сам?

      Стивен растеряно осматривает себя, и не увидев серьезных ран, докладывает:

      – Ногу подвернул, господин капрал, и так, по мелочи, пара царапин.

      – Ясно, – рычит капрал и добавляет в рацию вполне различимо, – да, сказал же – двое. И пулей сюда! У меня боец кровью истекает.

      Заметно поредевшая свора улепетывает прочь от города…

      ***

      Боль в ноге, острые зубы пронзают плоть…

      Стивен невольно вскрикивает, дергается и просыпается в холодном поту. За окном светло,