Последний конвой. Часть 3. Виктор Романович Саморский

проглядывает в одеянии, словно ряженые на карнавале. Отсюда и вывод, все происходящее – спектакль, разыгрываемый для одного единственного зрителя. То есть, для меня.

      Но в чем смысл лицедейства?

      Его подвели к стене, сноровисто привязали к металлическим швеллерам, торчащим прямо из стены. По-видимому, остатки крепления загадочного промышленного оборудования, демонтированного много лет назад. Железо успело основательно окислиться, толстый слой бурой ржавчины осыпался трухой.

      Один из «призраков» встал напротив, поправил огонек небольшого светильника и поднес его почти вплотную к лицу Джона. Сквозь прорези просматривались только чуть раскосые азиатские глаза. Почему-то Джону этот последний штрих открывшейся картины показался комичным. Одежда бедуина, африканская маска и китайская морда под ней, ей-богу, уморительное сочетание. Фарс. Клоунада. Фантасмагория. Гротеск.

      Джон почувствовал, как подрагивают пальцы на правой руке.

      А точно – китайская? Асур – японец. Скорее всего, он передал похищенного пленника своим землякам-соплеменникам. Значит, перед ним японцы, переодетые коренными обитателями пустыни?

      Что-то екнуло в груди.

      А мог ли Асур сотрудничать с китайской разведкой?

      Китаезы и япошки всегда были врагами, хотя и те и другие – косоглазые. Как-то сомнительно выглядит версия, что сильный и смелый якудза работает на многовековых врагов империи.

      Впрочем, сейчас иные времена и все возможно. Или…

      …невозможно?

      А кто вообще сказал что Асур – японец? Стоит набить специфические татухи на любого китайца, и пожалуйста, – готов чистокровный японец. Кто из белых сможет отличить одного азиата от другого без специального справочника?

      Вот и получается, что фирменная татуировка якудза – самая лучшая маскировка для агента китайской разведки под прикрытием, внедренного в банду Джарваля. Даже после ядерного удара по побережью китайцев все еще остается слишком много. Захотели бы, давно захватили полмира и установили там свой коммунизм. Кто знает, может быть, это было бы наилучшим решением? На мой взгляд, не хуже, чем провалившийся с треском эксимиализм Райта.

      Из-под маски не было видно шевелящиеся губы, голос донесся немного приглушенно, как будто со стороны:

      – Назовите свою фамилию, имя, должность и звание.

      Эсперанто из уст азиата звучал странно – мягко, обволакивающе, нараспев. Джон демонстративно сплюнул и отвернулся.

      – Если хотите жить, вам придется сотрудничать с нами.

      – С кем? – оскалил зубы Джон, – может быть, представитесь для начала и объясните, какого черта вообще происходит?

      Шеридан не любил говорить на эсперанто, искусственный язык, не передающий смысловые оттенки речи. К тому же Джон его очень плохо знал и поэтому всецело доверялся переводчикам. Кроме эсперанто и родного английского он еще совсем немного владел немецким, но недостаточно для свободного общения.

      – Это неважно, – пропела «маска», –