Ты не грусти и не скучай. Александра Казакова

так, мы бы сейчас поклонялись статуе императора и читать бы не умели. Бывает в целом неадекватное государство, как во времена языческих империй, бывают проблемы на местах, как случилось у меня. И что, не жить теперь? Имей в виду, Лида, смелость – она в умении преодолеть достойно, а не трусливо нанести себе повреждения.

      – А как же дуэли?

      – Вот скажи: все старые обычаи – хорошие? Убить человека вместо того, чтобы просто решить конфликт – это что, признак ума? Романтизировать можно вообще всё, хоть помойную кучу. Самоубийство – это убийство, в котором нельзя раскаяться. Это хуже всего. Это недопустимо, даже мыслить нельзя в ту сторону. Лида, любой срок закончится. Даже пожизненный. А лишить себя жизни – это всё. Вечно мучиться.

      Илона случайно узнала, что я получаю государственную помощь. Прогремел чернобыльский взрыв: "Что это деньги идут этой подстилке? Тоже мне достижение – расплодиться! Я будущее мира, а не она"! Кажется, в отсутствии детей и официальных лиц она забывает напрочь моё имя и поэтому называет исключительно ждулей и подстилкой. Вот что ей покоя не даёт? Что она не радуется своим талантам самим по себе, без обязательного сравнения со мной?

      Один раз, в начале восьмого класса, она прямо сказала:

      – Ну, ты же меня не любишь.

      – Почему? – сильно удивилась я. Как можно ненавидеть человека, не общаясь с ним?

      – Ты не согласна с современными идеями.

      – И это – ненависть?

      – Да. Я – это мои мысли. Ты против права на аборт, против либерального движения России.

      Вспомнила, как мы писали сочинение на тему "могут ли люди разных взглядов дружить". Я писала, что не могут. А как? Если смотрят в разные стороны и тянут друг друга, как лебедь, рак и щука, какая это дружба? Что вместе делать? Да это будет светский разговор или бесконечный спор.

      Друзья у нас не пересекаются. У неё – типичная молодёжь, у меня подруги старше. Все понимают, что мы с Илоной хоть и близнецы, но явно не взаимозаменяемые. В последний день апреля я забирала из сада двоюродную сестру Настю. Пришлось подождать. Рядом с Илоной шла одноклассница Юля.

      – Я сейчас, посиди вот с ней, – брезгливо покосилась на меня Илона. – Скамейка-то одна.

      – Это сестра?

      – Да, сестра моя неудачная. Ждуля и подстилка.

      – Может, зря ты о ней так грубо?

      – Не, не зря.

      Юля боязливо села на краешек скамейки. Накрутила Илона её знатно, как всегда про меня очень плохо говорит. Вот теперь как в вольере с тигром.

      – Как тебя зовут? – робко начала Юля. Интеллигентной девочке показалось неудобным называть прозвищами.

      – Ира. Сядь нормально, смотреть не могу, неудобно ведь.

      – В каком классе?

      – Девятый, как Илона.

      – Вы такие непохожие.

      – Это есть.

      – Ира, если можно, если тебе не тяжело… Что за криминальная история?

      – Растрата на работе и ложное обвинение. Дали ровно четыре года.

      – То есть, ни драки, ни убийства?

      – Да.