Большие дикари. 100 рассказов о дикой жизни. Алтайчи Бирюев

что я – маленький?! Всё будет – дякшы!

      Дёлыгар ырысту болзын!

      И, радостно схватив велик за бараньи рога руля, я закрутил педалями по правому берегу Семы, по старой конокрадской тропе. Проехал урочище Чистый Луг, где мы жили, работали и сушили травы. Поднялся на крутой берег, проскочив поляну, поросшую девясилом. Внизу ревела Сема, впереди высокие горы и могучее небо. О, хвала тебе Тэнгри!

      Остановился возле родника, текущего с запретной горы Катаил, хлебнул целебной и прохладной крови гор…

      На Алтае много запретных мест, куда не стоит ходить, если беды не хочешь. Люди обходят их стороной, не желая играть с загадочными и мистическими силами тайги. Был свидетелем, как два великих и отважных воина – Вэша и Мокасин – презрев алтайские суеверия, полезли на эту гору, дабы схоронить землю с могилы отца Макаса в священном месте.

      И что?

      Макас прибежал, бледный от страха, и, заикаясь, сказал, что они и на 200 шагов не поднялись, как у Вэши сердце встало. Ну, мы с Пером, схватив полосатые «индейские» одеяла, ринулись спасать оджибвейского знахаря, невзирая на традиционную вражду между сиу и оджибве. Мы нашли Вэшу в зарослях борщевника, жалкого и зелёного, покрытого кусачими паутами и многочисленными надоедливыми мухами. Думали: всё, мехец! Выжил, однако, и тащили мы его довольно упитанное тело, усираясь, до самого дома.

      Вот так вот было. Стоит уважать знания и традиции людей, которые не один век прожили в тайге, где грань между нашим материальным миром и миром духов очень зыбкая.

      …Живительная влага подзадорила меня и я, круча педали, дал газу. Проехал Усть-Сему и, подъезжая по тракту к Верх-Баранголу, думаю так: «Сейчас как разгонюсь и перед сторожкой – по тормозам, и юзом-юзом, как в детстве делали, велик на бок завалю и гордо предстану перед радостным Глешкой, неся великую весть!»

      Спуск к базе был крутой до самой Катуни. После сторожки дорогу обычно перегораживал полосатый шлагбаум из труб, а слева от него был проход для пеших, шириною в метр. Дальше стояла вековая сосна, под ней небольшой обрыв метра 2—3, и надо было сразу повернуть на дорогу, ведущую прямо на берег Катуни.

      Вот так вот, думая про сюрприз и распевая победные песни, я стал набирать скорость прям от трассы. Лечу, как пикирующий на добычу сокол, ветер шумит в ушах и развевает волосы, по бокам сосны сливаются в сплошной зелёный мазок. Ух, лихо-то! Тёмен-тёмен!

      Вот и открытое место уже, сквозь деревья вижу срубы базы, сторожку, шлагбаум, перегораживающий дорогу. Наклон усиливается, а с ним и скорость. Хоть я отважный и бесстрашный воин-сиу, но думаю: «Пора, тормози!» И жму педаль в обратную сторону, она спокойно так прокручивается и я за долю секунды ясно понимаю:

      «Тормозов дёк!!!»

      Адреналин сокрушительным цунами бьёт в мозг, сердце рвётся наружу, конечности дрябнут, время замедляется.

      Есть ещё шанс – пытаюсь успокоить себя – проскочить в метровый проём меж шлагбаумом и сосной, и скатиться до берега Катуни, гася скорость.

      Проскочить-то