Христоносец. Вацлав Дивишек

я могу лишь раз, и я не уверена, что это сработает. А далее, когда Риммон смекнет, что я пыталась сделать, он не пощадит ни меня, ни моего сына. Кроме того, я не раз видела, как львы разрывали христиан на песке арены Колизея, и их Бог не спасал своих последователей.

      – Так, значит, в обереге нет силы?

      – В нем есть большее, чем сила, он содержит надежду. – С этими словами Юлия отвернулась к окну, дабы не показать своему телохранителю слез, наполнивших ее глаза.

      – Надежду, – задумчиво произнес Репрев. – Я никогда не думал ранее о том, что надежда так важна.

      Сказав это, он крепко прижал подарок императрицы к своему сердцу, встал на одно колено и склонил голову, отдавая дань уважения властительнице Рима.

      – Важна, мой мальчик, очень важна, – сказала умудренная опытом женщина, нежно гладя воина по красивым волосам. – Может быть, и нет в этом мире ничего важнее, чем надежда.

      Поборов минутную слабость, она снова отвернулась к окну и властно сказала:

      – А теперь ступай, мы не задерживаем тебя больше.

      Репрев поднялся на свои сильные ноги, поклонился кивком и твердым шагом вышел из покоев истинной владычицы Римской империи, племянницы Септимия Севера, матери и наставницы его теперь уже бывшего господина – Юлии Мамеи.

      Глава VIII

      Открыв окно, Вестник вдохнул волшебный воздух весенней ночи. Вот-вот должен наступить рассвет, но пока небо еще усеяно россыпью звезд в прозрачной и бездонной темноте времени, которое издавна называли часом волка. Почему-то именно сейчас Вестнику казалось, что вся его судьба проносится перед его внутренним взором, словно кадры киноленты.

      Он родился на окраине старого сибирского города Тюмени и почти не знал своего отца. Из рассказов о нем Вестник помнил лишь то, что он был наполовину цыганом. В семье говорили, будто по отцовской линии они в родстве и с «тем самым» Григорием. Отец и правда был родом из мест, расположенных неподалеку от села Покровского. И да, ходили слухи, что у знаменитого старца была любовь с цыганкой из кочевого табора. Отец действительно смахивал на цыгана и имел множество друзей среди них. Впрочем, Вестник крайне редко вспоминал об этом, хотя и сам с детства любил цыганские песни и отличался свободолюбивым и непокорным нравом.

      Его молодость пришлась на то время, когда рухнула супердержава, именуемая СССР, и на ее руинах рождалось что-то новое, доселе неведомое. Люди, которые еще вчера называли друг друга товарищами, вдруг начали делиться на господ и холопов. Понимание того, что вот прямо сейчас преуспеет лишь тот, кто урвет от рухнувшей державы кусок пожирнее, превратило одних людей в охотников и падальщиков, а других – в их добычу. Распад супердержавы породил безвластие, и воцарились законы, единственно возможные в состоянии хаоса.

      Один из этих законов провозглашал право сильного, а сильными становились лишь те, кто действовал сообща. Для будущего Вестника, как и для большинства отроков того времени, которые выросли в районах,