Журавли над полем (сборник). Владимир Киреев

Тимофей Захарович. – А ежели я откажусь от твоих гостинцев?

      – Вы ж один живете, кто ж о вас позаботится? – вопросом на вопрос ответил Маркин.

      Пройдя к столу, поставил и бутылку.

      – И с чем седни пожаловал, ты вить за просто так ко мне не ездишь?

      Это вы уже напрасно, Тимофей Захарыч, я бываю у вас всякий раз, когда просит душа. А сегодня действительно хочу посоветоваться.

      Маркин высыпал на стол из мешочка зерна пшеницы.

      – Смотрите, какие мы семена нынче получили. Все как на подбор – крупные, породистые. Что вы об этом думаете?

      Старик надел очки, долго перебирал зерна и согласился, что семена добрые, таких он еще не видывал.

      – Что ж делать, Тимофей Захарыч, как вы считаете: это готовый сорт, или поработать с ним еще?

      Зиновьев снова начал рассматривать зерна. Потом поднял глаза на молодого агронома и задумчиво произнес:

      – Думаю, что Виктор Евграфович Писарев еще раз перебрал бы семена и уж следующей осенью посмотрел бы, чё получилось. И ты так-то сделай. Не торопись, вить судьбу хрестьянина решаешь. От лишней проверки никому плохо не будет. Заодно и узнашь: случай ли подмог – погода то исть так распорядилась иль чё-то еще, а может, и в сам деле на свет родился добрый сорт пшанички.

      – Думал и я об этом, – признался Василий. – Поэтому и пришел за советом. И еще я хотел бы вас попросить рассказать о том, как вы встречались с Виктором Евграфовичем. Какой он человек?

      Зиновьев не только встречался с Писаревым, но и водил дружбу с ученым, о чем все селекционеры хорошо знали. Но об этом почти никому не рассказывал, разве что под настроение. Василий ему чем-то напоминал Писарева: серьезностью не по годам, увлеченностью, преданностью селекционной работе.

      – Это, парень, большой человек. Сюды он приехал почти в такие же года, что и ты, однако по делам своим, по любви к земле был как бы заметно постарше своих лет. Мы с ним много ездили по деревням, особенно в пору созревания хлебов, и Виктор Евграфович выискивал такие колосья, такие зерна, чтобы потом пустить в работу. Так вот и сложился тот материал, каким вы теперь пользуетесь. А человек он был непростой, в любой деревне мог долгонько расспрашивать какого-нибудь мужичонку о том, как живали в прежние времена и какой хлеб получали. Помню, он говаривал, что все хрестьянские сорта пришли в Сибирь из центральной части Рассеи и боле всего из богатых монастырей. И самые дотошные из хрестьян своей волей занимались селекцией, хоть этого слова и не знали, для чего высевали на отдельных полосках разное по сортам зерно и осенью смотрели, чё из того выходит. Затем так же, как и вы, перебирали зерно, отбрасывая самое крупное, и следующей весной опять высевали уже на размножение. Наш мужик, Вася, он и воопче-то сметливый, недаром в хрестьянстве испокон веку каждое состояние пашни имело свое название. К примеру, такие: пашенина, то исть уже вспаханное поле, иль пашенные травы, то исть кормовые. Иль так-то еще говаривали, мол, земля заскорбла, то исть пашня тяжела. Ну и друго.

      – Забь,