Мы это не обсуждаем. Поля Март

границы. Мог слушать тебя часами – не потому что чувствовал, а потому что не знал, как сказать «нет». Его самооценка держалась на волоске, сомнения он прикрывал ироничными репликами и нарочитым драматизмом. В компании он был как исповедник, которого все любят, но не воспринимают всерьёз.

      У него была татуировка дракона – странная попытка добавить себе харизмы, но всё равно казалось, что он случайно выиграл её в автомате и теперь делает вид, что всегда мечтал.

      С ним было спокойно. Но не увлекательно.

      ⸻

      Виталик и Родя – одногруппники Вари и Миши, которых я пригласила просто потому, что была в настроении звать всех подряд. Они сразу стали частью общей картинки – как комическая вставка, которую невозможно не любить.

      Виталик – экспрессивный, громкий, с обострённым чувством справедливости. Он мог часами говорить обо всём на свете, жестикулировал, как герой трагикомедии, всё время балансируя между монологом и нервным срывом. У него была девушка, которую он очень любил, и это чувствовалось даже в том, как он общался с другими – с каким-то внутренним ограничителем, будто он всегда держал в голове чью-то нежную руку.

      Родя – идеальное дополнение. Более спокойный, сдержанный, но с той же внутренней нелепостью. Его смех был как спусковой крючок: он хохотал до слёз, и через минуту мы почему-то все становились трогательно уязвимыми. Он как будто случайно обнулял всю нашу защиту.

      Иногда казалось, что Виталик – это объявление тревоги, а Родя – сигнал её отмены. Их невозможно было воспринимать по отдельности. Вместе – они были как случайная комедия, которую никто не писал, но она всё равно получилась.

      ⸻

      Сева – мой бывший. Мы встречались полтора месяца, но он вёл себя так, будто между нами был двухтомник страсти с предисловием и эпиграфом. Он приносил конфеты, писал что-то душевное, делал всё по учебнику влюблённого юноши. В нём была эта пацанская нежность – крепкие обнимашки, хлопки по плечу, странные разговоры про честь. А я просто сидела в этой истории, как человек, который пришёл “на полчасика”, но из вежливости остался до конца.

      Сам он был громкий, простоватый. Как сериал, который идёт фоном, пока ты листаешь телефон. В нём – вечное ощущение, что он тут главный. Он всё время что-то доказывал – в шутках, в позах, в голосе. Особенно когда рядом появлялись Виталик или Родя: тогда его словно подменяли, и он превращался в агрессивного комментатора, которому всё не так. Он был не злой – просто шумный. Не крикливый даже, а как будто всё время чуть громче, чем нужно.

      Он хотел быть своим, но чаще выглядел как человек, который боится, что его забудут. Всё время впрыгивал в разговоры, цеплялся за слова. Иногда это утомляло. Особенно когда он начинал кому-то доказывать, что понимает больше, чем есть на самом деле.

      Он мне вроде как нравился, пока я не поняла: нравится не он, а то, как он на меня смотрит. Мы расстались спокойно, без трагедий. Я сказала, что всё прошло, хотя оно и не начиналось толком.

      В тот день он подарил мне картину по номерам. Он знал, что я люблю рисовать – и, видимо,