Живые нити. Настасья Сорокина

и, подвинув отца плечом, вошла внутрь. Штора на небольшом окне была одернута, а рама открыта настежь – Дине показалось, что провал окна похож на рот, распахнутый в истеричном хохоте. Половина стеллажей, забитых вчера до отказа, пустовала. Больше всего пострадали ближние к выходу полки, те самые, на которые складывали проданные на аукционе артефакты. Несколько кулей валялись на полу. По комнате, мерно покачиваясь, летал пух из распоротой подушки.

      “Зачем они порвали подушку?” – единственная мысль крутилась в её голове. – “Зачем им рваная подушка?”

      – Дверь была прикрыта, но не заперта на ключ, – глухо произнес отец. – Ума не приложу, когда это произошло. Наш дворецкий лично относил экспонаты сюда после выкупа. Лейла всегда сопровождала его, ключ был только у неё. Перед сном я дергал за ручку – было закрыто.

      – Вы активировали на ночь сторожевые артефакты?

      – Конечно. За кого ты меня принимаешь? – отец наконец отмер и тоже шагнул внутрь хранилища. Поднял с пола маленький сверток и бездумно положил его на пустую полку.

      – Входную дверь проверили? Она сломана?

      Отец покачал головой, шумно сглотнул.

      Из коридора послышался стон, и Дина прыжком оказалась снаружи: бабушка небольшими глотками пила воду из Лейлиных дрожащих рук, проливая часть на сорочку.

      – Бабуль, ты как? – Дина потрогала холодный мокрый лоб, убрала прядь выбившихся из косы волос. В ответ по морщинистым щекам потекли тихие крупные слезы:

      – Я думала… – прошептала она, отодвигая кружку. – Я думала, что мы решим все проблемы. Я не знала, не знала, что так может произойти…

      Дина обняла её голову и покосилась на сестру, сидящую на полу с полупустой кружкой в руке.

      – Надо вызвать полицию, – тихо сказала Лейла, но бабушка тут же оттолкнула Дину и цапнула младшую за руку:

      – Никакой полиции не будет в этом доме, пока я жива! Ни одна нога не ступит… – она закашлялась и захлебала воду, как вьючное животное, изнывающее от жажды.

      – Но нога уже ступила, – пробормотала Лейла, ища поддержки в старшей сестре, но та ничего не ответила.

      – Нет! – бабушка оттолкнулась от лежанки, выравниваясь. – Каспар! Где ты?

      Лицо отца, выглянувшего из хранилища, было даже более ошарашенным и беспомощным, чем до этого. Осознание произошедшего медленно доходило до него, пугая всё сильнее.

      – Каспар, – бабушка, шатаясь, поднялась на ноги, чуть не снеся Лейлу на своем пути. – Мы не будем связываться с этими мерзкими, продажными, бездушными негодяями. Никакой полиции, ты слышишь?

      – Никакой полиции, – эхом повторил он, сдвинув брови. – Я сейчас же свяжусь со знакомым детективом, он поможет. Мы вернем всё по горячим следам.

      Лейла прошептала одними губами: “Скажи им!”, но Дина оцепенела, обхватив себя руками. Лицо её покойного деда, так не вовремя возникшее перед глазами, шипело: “Им нельзя верить! Если ты чувствуешь, что полицейские могут быть замешаны – они замешаны, и точка. Если вопрос касается денег, их руки замараны до локтей”.

      “Вы выглядите измученной”, –