Бог бережёного. Сергей Петрович Волошин

любые ревнители какого-то миропредставления или, если желаете, порядка искренне, порой вполне великодушно считают, что их понимание жизни самое правильное и успешное. И так, как считают они, должно быть устроено повсеместно. Разве американцы не верят, что их липовая демократия – это то, чего так не хватает всем остальным народам. И их демократия уже давно превратилась в смертоносную диктатуру. Что, собственно, переживаем и все мы в настоящий момент. Но это глобальный военный конфликт, а ведь сколько их – войн поменьше, разборок помельче, семейных и производственных ссор.

      – Ну, допустим, – недовольно пробурчал Кошкин. – И что ты предлагаешь взамен порядку? Беспорядок?

      – Нет, тоже порядок, но иной, тот, который изначально заложен в природе человека, в природе космоса….

      –Подожди, дорогой, я тебя перебью, – вмешался дядя Федя. – Вот представим, что в природе человека заложена страсть к совокуплению. На некоторых островах, вон, прилюдно и не стесняясь трахаются прямо на пляжах. Это природа человека. Если она правильная, давайте теперь все так делать? А чё такого?

      – Зачем все? – Милан томно перевёл взор на облысевшего лопоухого Власенко. – Пусть они и живут так, как им нравится. Не лезть на их острова. Если ты носишь паранжу, и она соответствует твоей природе, твоим убеждениям, идеалам, внутренней потребности, то тебя не должно волновать, что там происходит на каком-то острове. Или вот пример – китайцы сносят мечети, обосновывая это заботой о гармонизации китайского общества. Какая же тут гармония?

      – Не-е, это дурдом какой-то, Мил. Ты часом не из психушки сюда явился? Такой бред несешь… – возмутился уже несколько минут извивающийся на лавочке Аверин.

      – Ты угадал, Серёжа, я был в психиатрии, до онкологии, – вдруг признался Милан, вызвав у сидящих за столом некое замешательство.

      – И как оно? Какую болезнь признали? – лукаво покряхтывая, спросил Аверин.

      – Наша медицина очень часто лечит не то, что болит.

      – Твоя правда, случается такое. То есть, шизофрении-и- и у тебя не-е-ет? – демонстративно гримасничая, протянул Аверин.

      – А что такое шизофрения? – улыбнулся Милан.

      – Ну, сейчас опять начнётся витийствование, что это не болезнь. Или болезнь, но врачи её неправильно понимают. Так, Милан? – продолжил Аверин.

      – Так, – не раздумывая, коротко ответил Богович. – Именно так. И не только шизофрения. Психиатры понимают только то, что они видят, и чему их обучили в учебниках. Они лечат только ту сущность, которая значится в выписанных государством документах – в свидетельстве о рождении, паспорте или военном билете. Но если у человека раздвоение личности – лечат ли врачи другую сущность этого раздвоения, ту, что без документов? Общаются ли они с ней? Могут ли они ей без анализов и обследования выписать пилюли или уколы? Ни того, ни другого не происходит. Могут ли знания медиков иметь большую объективную значимость, чем опыт обитателя лечебницы для душевнобольных, общающегося с воплощениями параллельных слоёв Вселенной и нашего физического мира?