Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

неделикатной назойливостью интервьюера или любопытствующей девицы. Достаточно того, что я смотрела на него во все глаза и по возможности наблюдала за ним.

      Во время обеда Ремизов сидел за столом на балконе, куда я идти побоялась из‑за своей простуды; забрался, говорят, в самый угол и так же все время молчал.

      Едва нас позвали к столу, как И. А. опять захлопотал.

      Вообще, он проявляет необычайные способности там, где надо что-нибудь устраивать, распоряжаться, вообще проявлять активность своей натуры, и тут он очень деятелен и подвижен (хотя и несколько суетлив по-бабски), невзирая на свой багаж, как И. А. называет свою фигуру.

      Вышло так, что все мужчины – их было человек десять – ушли на балкон, а в столовой остались одни курсистки. И. А. сейчас же заметил такой непорядок и привел нам их человек пять оттуда. Сам он тоже обедал в столовой.

      Незадолго до обеда И. А. скинул свою красную рубаху и очутился в европейском костюме, как он сам сказал, т. е. крахмальной сорочке и синем пиджаке, одетом на нем под рубахой. Для чего нужен был этот маскарад – неизвестно; просто хотелось человеку почудачить, переодевание к обеду было другое чудачество, по поводу которого он не преминул тут же произнести какое-то стихотворение об английских причудах русских, после чего И. А. добавил: «Этим стихотворением я сам себя высек».

      Ну и за обедом И. А. прочудачил в третий раз: он заставил нас встать и прочел молитву предобеденную, а после обеда – вторую, что повторил и за другим, «музыкантским» столом на балконе. Читал он при этом именно «как пономарь», так что вряд ли его чтение сопровождало какое-нибудь благоговейное чувство63.

      Встав из‑за стола, мы начали прощаться, так как было уж довольно поздно, но некоторых из нас И. А. задержал, прося еще немного подождать и шепнув при этом: «Не пожалеете, уж я вам говорю». Я была в их числе и, разумеется, осталась без всякой попытки к протесту (протестовать).

      А дело заключалось в том, что, когда нас осталось человек 15 вместе со студентами, И. А. вынес нам несколько экземпляров своей статьи о Толстом и брошюрки ученика его Громова «о научной деятельности И. А. Шляпкина» с приложением его портрета64 – и со всей возможной торжественностью вручил нам их на память. Любит человек торжественность, что и говорить; но выходит и это у него крайне безобидно, точно дитя потешится…

      Разойдясь в удовольствии дарить, И. А. вытащил еще несколько своих брошюрок («Четыре возраста человеческой жизни», «О Ерше Ершовиче»65 и еще что-то), но так как их было всего штук 6–7 и на всю братию не хватало, то И. А. решил доложить недостающее количество несколькими дублетами из своей библиотеки и затем все это разыграть в лотерею. Две-три интересные книги возбудили наш азарт, и лотерея прошла очень весело, при ближайшем, конечно, участии неутомимого хозяина. Я по своему обычному невезению в лотерее и картах вытащила пятый номер, по которому мне причиталась диссертация лингвиста Щербы66,

63

На религиозность И. А. Шляпкина Казанович обратила особое внимание и в 1907 г. 9 апреля она записала: «Удивительно оригинально и его отношение к религии. Насколько я слышала, он в высшей степени религиозный, верующий и набожный человек, но религия не оставила на нем следов того высокого, духовного, прекрасного, которое замечается на людях религиозных и гораздо меньшего ума, чем И. А. Сознательное отношение к религии, правильное понимание ее духа, требует иного отношения к человеку, очевидно, И. А. понимает ее по-своему, придает ей свой особый смысл, с которым было бы очень интересно познакомиться» (Дневник одного живого существа. С. 128). О религиозности Шляпкина очень выразительно написала К. М. Милорадович в начале 1918 г.: «По религиозным воззрениям проф. Шляпкин придерживается строгого православия, но с Богом он находится в самых интимно-дружеских отношениях. Часто он упрекает Бога, говоря: “я Тебе то-то и то-то – сироту устроил, дал денег на бедных, а Ты даже не можешь сделать так, чтобы мои книги были распроданы вовремя!” Тогда Богу неприятно, и он спешит восстановить нарушенную справедливость. Вообще, недоразумения между ними быстро и легко улаживаются» (РО ИРЛИ. Ф. 341. Оп. 1. № 1739. Л. 1 об. – 2).

64

См.: Шляпкин И. А. Памяти графа Л. Н. Толстого. СПб., 1911; Громов А. А. Очерк научной деятельности профессора И. А. Шляпкина: к 25-летию его учебной деятельности. СПб., 1907. 9 мая 1912 г. Громов не смог приехать в Белоостров по семейным обстоятельствам. См.: Илья Александрович Шляпкин в зеркале своих корреспондентов. Письма А. А. Громова. 1904–1918 гг. / Вступ. статья, подгот. текста и коммент. А. В. Вострикова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2020 г. СПб., 2020. С. 415–460; см. также: Андреева В. В. Александр Александрович Громов: жизнь ученого в эпоху перемен // Русский логос – 2: Модерн – границы контроля. СПб., 2019. С. 628–632.

65

См.: Шляпкин И. А. Возрасты человеческой жизни (из литературной истории человеческих понятий): речь, [произнесенная на акте Императорского Археологического института 25 мая 1907 г.]. СПб., 1909; Он же. Сказка об Ерше Ершове сыне Щетинникове. СПб., 1904. 24 с. (Извлеч. из «Журнала Министерства народного просвещения» за 1904 г.).

66

Магистерская диссертация: Щерба Л. В. Русские гласные в качественном и количественном отношении. СПб., 1912. (Записки Историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета; Ч. 107).