Кимоно. Джон Пэрис

воротник, в который было всунуто его лицо, и низкий отложной воротничок, какие носил Джеффри, занял его место. Яркий галстук и лента на шляпе заменились скромными черными. За несколько дней он усвоил манеры и жесты хозяина.

      Что до перекрестного допроса, то он имел место однажды вечером, когда Джеффри был утомлен и Танака снимал его ботинки.

      – Перед замужеством, – начал Танака, – леди Баррингтон долго жила в Японии?

      Он был расточителен по части титулов, полагая, что деньги и благородное происхождение должны быть нераздельны; кроме того, опыт научил его, что употребление почетных титулов в разговоре никогда не бывает бесполезным.

      – Нет, оставила ее совсем маленьким ребенком.

      – У леди есть японское имя?

      – Асако Фундзинами. Знаете вы такую фамилию, Танака?

      Японец опустил голову, показывая, что размышляет.

      – Токио? – предположил он.

      – Да, из Токио.

      – Исполнит ли лорд свой долг по отношению к родным леди?

      – Да, я думаю, когда будем в Токио.

      – У родных леди благородная резиденция? – спросил Танака – это был его способ осведомляться о людях, богаты ли они.

      – Вовсе не знаю, – отвечал Джеффри.

      – Тогда я разузнаю для лорда. Это будет лучше. Можно наделать больших ошибок, если не разузнать.

      На этот счет Джеффри разочаровал Танаку, но Асако считала его милым развлечением для себя. Он был полезен и приятен, исполняя ее поручения и забавляя ее своим удивительным английским языком.

      Он почти устранил Титину от забот о госпоже. Однажды Джеффри подвергся изгнанию из комнаты жены на время, пока она переодевалась, и заметил:

      – Но ведь Танака был там. Вы не замечаете, а он непременно видел вас.

      Асако разразилась смехом.

      – О, это не мужчина. Он совсем не настоящий. Он говорит, что я как цветок и очень хороша в дезабилье.

      – Нет, это звучит по-настоящему, – проворчал Джеффри, – и достаточно по-мужски.

      Быть может, Асако в своей невинности забавлялась, противопоставляя Танаку мужу, совершенно так, как развлекалась соперничеством между Титиной и японцем. Это давало ей приятное сознание, что она может заставить своего большого мужа принять такой негодующий вид.

      – Сколько, по-вашему, лет Танаке? – спросил он ее однажды.

      – Восемнадцать или девятнадцать, – отвечала она, еще не привыкнув к обманчивости внешнего вида японцев.

      – Мне также часто кажется, что не больше, – сказал ее муж, – но у него манеры и опытность пожилого человека. Я готов держать с вами пари, что ему не меньше тридцати.

      – Хорошо, – отвечала Асако, – отдайте мне статуэтку Будды, если проиграете?

      – А что вы дадите мне, если выиграю? – спросил Джеффри.

      – Поцелуй, – ответила жена.

      Джеффри вышел искать Танаку. Четверть часа спустя он вернулся с видом триумфатора.

      – Мой поцелуй, милая, – требовал