Приключения меня. Андрей Александрович Рыжов

свои позывы. Фамилию дал ей свою – думал достаточно, она же хотела большего, чего-нибудь английского, чтобы не стыдно было произносить вдали от нашего дома. Она часто думала о далях, долях и прочем относительном в теории.

      –Хорошо на Карибах – сейчас туда скидки.

      Процент наших с ней отношений тоже падал – скидывать было её любимым занятиём. Она и меня скинула, обвинив в воровстве лучших лет.

      Пришлось искать чемоданы. Знаете, есть такая сумка, предназначенная только для ноутбуков. Не сочиняю, ибо творчество в ней не развернётся. Мягонькая такая снаружи и внутри. Из-за приключившейся со мной стеснительности от приятного ощущения я не спросил у здравого смысла о высшем её назначении и в преступном неведении, проявив творческое безрассудство, повёз в ней бельё. Мне показалось разумным на грани патента складывать туда выглаженное астеничное бельё для моего плоского тела. Хотеть чего-то большего было некогда.

      В аэропорту снимали отпечатки пальцев, раздевали, травили собаками. Спросили ещё, сам ли я собирал сумку. Я начал думать, поскольку никогда не думал об этом, и вдруг, откуда ни возьмись, появилось оно – рыжее, многобритое, в выцветавших веснушках лицо с расползавшимся шрамом ухмылко-улыбки, с запекшимися по его краям губами, припорошенными листиками белой отмиравшей кожи. Шрам, видимо, был получен в подобострастных боях с вежливостью. Оно манило меня пальцем, будто нажимая на курок. Очередями:

      – Ка-а-а-ам. Ка-а-ам.

      Это был немецко-говорящий аэропорт.

      Не знаю почему, я повиновался. Лицо со шрамом пятилось, постреливало, продолжая растягивать улыбку. Наверное, ему было больно. Так оно долго не зарастёт, до пенсии.

      Завело меня в какую-то каморку без видимых шансов на побег, остановилось и ткнуло пальцем в сумку. Пошло в штыковую! Хорошо, что у меня плотное бельё и пояс из собачьей шерсти. Вдруг его нос ожил и стал даже по-кроличьи причмокивать ноздрями – учуял запах стирального порошка, вывозимого моими трусами. Я этого боялся: уговаривал их не брать его, обливал холодной водой – всё бесполезно: трусы всегда что-то скрывают. Нужен отвлекающий манёвр. Может, передать ему вирус воздушно-капельным путём? Чихнул. (Теперь я хоть знаю, в чём виноват.)

      – Давай-давай.

      Либо до него не дошло, либо он чересчур смел, что, в общем-то, одно и то же. Чихнул ещё два раза.

      – Руки вверх.

      Я не собирался сдаваться – чихнул ещё, себе в руки.

      – Руки!