Возвращение к себе (сборник). Владимир Киреев

Сибирь, работы не боялся, был мастером на все руки. Два года расчищал отведенную ему землю и распахивал пашню, а на третий год подвел под высокий конек крепкий, рубленный в лапу дом. Старания его были замечены начальством в Чебулах: Гаврилу назначили деревенским старостой.

      Гаврила от души обрадовался приезду своих морозовских земляков. Он наскоро переговорил с сопровождающим чиновником, мельком взглянул на бумаги – он и так знал каждого из рода Кириенко, не считая самых малых, – и повел их на край деревни, где землемеры заранее отметили землю новым ходокам. Показав Змитроку и Павлу их делянки, Гаврила напутственно провозгласил:

      – Ну вот, с Богом! Чтоб вам на новой землице работалось и жилось не хуже, чем на батьковщине… – на глаза навернулись непрошенные слезы, воспоминания подступили к горлу и давили. – С почином вас, братки, ежели что – завсегда приходите запросто, по-свойски…

      Гаврила протянул братанам свою заскорузлую, огрубевшую на здешних морозах пятерню, а Павел, подмигнув, ответил:

      – Ты это, вечерком подваливай, вспомним про нашенских…

      Гаврила кивнул и, не торопясь, твердой хозяйской походкой отправился к себе по улице деревни, которая пока лишь приблизительно угадывалась в неровных рядах землянок и хат.

      Под ясным куполом высокого неба расстилался таежный простор, вдали синели очертания Арчекасского кряжа. Деревня располагалась на южном склоне, на припеке, который давал надежду на неплохой урожай овощей. Тайга в этом месте как бы отступала от пригорка, давая людям возможность зацепиться за этот уголок земли, сделать его обитаемым. В густо поросшей лесом котловине можно было рассмотреть стройные пихты, раскидистые сосны, могучие кедры. Чуть выше, над самыми вершинами деревьев стелилась голубоватая дымка, как будто тайга дышала. В лощине едва проглядывала поверхность реки Алексеевки, которая глухо шумела в темных распадках среди белеющих стволов березняка и зарослей рябины и черемухи.

      – Грамотно они разместили улицу, – заметил Змитрок, который сызмальства имел цепкий взгляд. – Целый день солнце будет заглядывать в окна, да и мы будем на реку смотреть-любоваться.

      – Да, – отозвался Павел, – только будет ли время любоваться…

      «Ну, здравствуй, Сибирь-матушка, принимай гостей…» – и каждый в эту минуту думал о той непостижимой воле судьбы, которая привела их сюда.

      – Ладно, давай-ка будем ужин готовить, – первой опомнилась Полина.

      Пока хозяйки готовили, мужики выбрали место для землянки, вбили колышки с таким расчетом, чтобы рядом разместился со временем добротный дом, о каком они мечтали еще у себя в Морозовке.

      Афанас развел костер, пламя взметнулось вверх, с хрустом пережевывая сухие ломкие веточки лиственницы. Митрофан занимался лошадьми: распряг их. От усталости кони тяжело кивали, изредка пофыркивая и принюхиваясь к новым запахам. Митрофан сходил к реке и принес ведро холодной мутноватой воды. Ведро подвесили над костром.