К лучшей жизни (сборник). Владимир Киреев

начал стучать палкой.

      Толпа всё прибывала и прибывала. Так под звон ведра и весёлого шума обошли вдоль деревни и по Угорной улице возвратились на прежнее место.

      – Ну что, мужики, хватит, – сказал уполномоченный.

      – Хватит на первый раз, – сказал кто-то из толпы.

      – А ну-ка, поддай ему, Федюха, чтобы помнил, как чужое воровать, – сказал Володя Сорокин.

      Федя Косарев, подошел к вору, снял с шеи корзину с бутылью, поставил на землю, махнул рукой и сказал:

      – Не ровен час, и убить можно, – и пошел прочь от толпы к своему дому. Сходка начала расходиться. Николай Иванович с понурой головой зашагал на свою улицу. Дойдя до своего дома, он грузно сел на скамейку, стоящую возле сада, и тяжело задышал. С улицы прибежала маленькая собачонка и стала, было, ластиться возле хозяина, но он пнул её ногой в зад. Собачонка взвизгнула и убежала на другую улицу. Николай Иванович встал и потихоньку пошёл в дом, сел за стол. Сноха Анастасия Ивановна поставила на стол давно сваренную к завтраку из свежей рыбы уху, которая уже перепрела, и сковородку засохшей жареной рыбы.

      Летом Саню и Васю определили пасти свиней. Гоняли их за пять вёрст на Низкие луга, там были небольшие озерки, была небольшая дубовая роща, там и паслись свиньи. Сами они собирали грибы, ягоды, а то просиживали на берегу реки с удочками. Когда время подходило к вечеру, уходили на гору и стучали палкой в пустое железное ведро. Свиньи на этот сигнал устремлялись, обгоняя друг друга, домой. К этому времени свинарки подготавливали для них болтушку.

      Пасли они и коров. С собой всегда брали удочки, иногда недотку (бредень). Всегда обеспечивали себя ухой, а то и домой приносили. Любил Вася ставить крюки на живность. Ему несколько раз на крюк попадались хорошие жереха, иногда щуки. Из такой большой рыбины мать обязательно пекла пирог. К ним в стадо пригоняли скот бывшие рабочие и служащие с хлебозавода, который находился рядом.

      Саня и Вася гнали коров на пастбище. Еще издали они увидели небольшое стадо коров и телят, дымок от костра стелился над землей. Босоногая девчонка в выгоревшей от солнца клетчатой, косо застегнутой кофточке, поеживаясь худенькими плечами от утренней прохлады, стояла у костра, приглядывая за пасущимися коровами. От сырых веток валил густой белый дым, пламени почти не было видно. Девочка как раз собиралась пошевелить костер, но увидев незнакомых мальчишек, остановилась.

      Вася спросил, как ее зовут.

      – Шура Перова, – ответила девочка и, зажмурив глаза, потянулась, зевая.

      – Дрыхнуть охота? – участливо спросил Вася.

      – Да конечно. Спросонку не разгулялась еще. Тятька рано будит, – и принялась шевелить ветки дымящегося костра.

      – Обожди, – остановил ее Санька, – я мигом.

      Он побежал к берегу реки, наломал сухих веток тальника, и костер затрещал, запылал жарким пламенем.

      Васе сразу понравилась эта маленькая, худенькая, с большими синими глазами и вздернутым курносым носиком девчонка, и они стали пасти скот вместе.

      Высоко в небе парила какая-то птица, не то коршун, не то ястреб. Вася долго следил за