Бенгальские огни памяти. Алексей Игоревич Мельников

Кроме того, как оказалось, Тарелка служила ориентиром для встреч всех влюбленных в Спутнике. Да что там в Спутнике – во всей Большой Ялте!

      До обеда было еще далековато, а костлявая рука голода уже сжала желудок, подвинув при этом куда-то костлявую руку неразделенной любви. Поэтому я улыбнулся официантке, заказал яичницу, кофе и выбрал свободное местечко за одним из столиков-пеньков под Тарелкой. К слову, нужно сказать, что свободных столиков в Тарелке никогда не было! Люди занимали эти столики (всего их было около 12-ти) чуть ли не с утра и сидели меняющимися компаниями до закрытия. Тарелка фигурировала в разговорах спутниковцев постоянно, за разными её столиками появлялись, привлекали к себе внимание и исчезали разные известные люди – музыканты, художники, поэты, журналисты, артисты. Так, через столик от меня в тот раз сидел известный кинокомик Савелий. И мне было очень интересно увидеть (и услышать) этого талантливого актёра не придуривающимся и заполошным, как во всех его ролях, а обычным, спокойным, немногословным, со странной хрипотцой в голосе.

      Рядом со мной за большим пеньком с бутылкой коньяка расположилась компания почти ровесников, недорослей-студиозусов из Москвы. Они тоже приехали недавно и собирались на пляж. Парни мне понравились, они были технарями (Тимирязевка и Бауманка), напрочь лишенными мерзкого столичного снобизма, с которым я, к сожалению, был знаком не понаслышке. От предложенного коньяка я отказался, мне было еще рановато (по моим внутренним часам утро только началось), проглотил яичницу, допил кофе и, пообещав встретиться с ними на последнем волнорезе пляжа Спутника, отправился за плавками.

      Но добрался до моря в тот день я не скоро. Перед лестницей на пляж мне преградил путь Бек. Он не то чтобы соткался из воздуха, но появился вполне себе неожиданно. И впечатление произвёл неприятное. Впрочем, как и всегда. Это теперь мне понятно, кем он был. Но тогда я видел перед собой просто бродягу-бомжа в человеческом обличье, не внушающего симпатии. Да и говорил он как-то не обычно, почти не открывая рта. Общаясь с Беком, я постоянно ловил себя на мысли, что у нас с ним не вполне вербальный контакт, хотя слова были слышны, и артикуляция присутствовала.

      – Меня зовут Бек. Ты должен помочь мне.

      – Чем?

      – Нужно спасти…человека, девушку. И тут я зажмурился, потому что в моём сознании, как мне показалось, вдруг взорвалось солнце, и соткался прекрасный женский образ, который я, правда, и рассмотреть-то толком не успел, так быстро он растаял. Прежде чем я успел возразить он продолжил, – Нет…не просто девушку, моего ангела. Она существует здесь для меня, она спасла меня… Теперь я должен спасти её.

      – А я здесь причем?

      – Пойдем со мной, я тебе расскажу. Я знаю, ты настоящий проводник, ты поймёшь. Если поможешь, исполню твоё желание. Только настоящее желание. Такое желание, которое евреи пишут и засовывают в Стену Плача.

      Вообще-то в тот момент у меня было такое желание. Мне тоже нужна была девушка, и тоже именно моя девушка.