Черный Лотос. Ершов Михаил

керосинки и запах бумаги, пропитавшейся кофе. Закутался поплотнее в плащ, стараясь защититься от пронизывающего ветра, и вышел на улицу. Шаги звучали глухо по мокрой брусчатке, а капли дождя, падая с крыши, создавали мелодию, которая лишь усиливала угнетенное настроение. За спиной приближался звук колес. Обернувшись, я увидел, как в мою сторону движется повозка, и поднял руку, чтобы привлечь внимание кучера. Я шагнул поближе и разглядел его лицо в свете фонаря. Он выглядел удивительно подходящим для этого места. Кожа свисала с щек морщинистыми складками, влажными на вид; глаза будто бы давно не открывались больше, чем раз в сутки. Тонкие, почти исчезнувшие губы непрестанно шевелились, будто он жевал что-то своим смрадным беззубым ртом. Тонкая шея, вся в морщинах и складках, в неверном свете фонаря казалась каким-то старым ящериным брюхом. Назвав адрес, я уставился на его шею, а кучер лишь кивнул в ответ. Я вскочил в повозку, и мы отправились. По мере того как повозка катилась по извивающимся улицам, напряжение покидало меня. Размытые огни города, которые постепенно исчезали за горизонтом, сливались в единое пятно.

      Глухой стук колес по брусчатке, убаюкивающий меня в размышлениях, постепенно сменился тяжелым глухим гулом движения по грязи. Колеса глубоко проваливались в болотистую почву, из-за чего повозка тряслась и скрипела более неистово. Каждый удар колеса о землю заполнял воздух звуками, словно кто-то невидимый стучал по дубовой двери изнутри. Лошадь, уставшая, с трудом передвигающая ноги, фыркала и тяжело дышала, а внезапные струйки грязи забрызгивали бордовые бока повозки, наполняя пространство запахом старой гнилой листвы.

      Озеро, на берегу которого располагалась небольшая рыбачья деревенька, выглядело зловещим и мрачным. Его поверхность была покрыта легкой пленкой тумана. Словно призрак, он медленно полз по воде, скрывая от глаз её глубины. Вода отражала темно-серое небо, и казалось, что сама природа погрузилась в уныние. Вокруг озера росли высокие, искривленные деревья, их ветви, словно руки, тянулись к небу, но не могли достичь света. Листья шуршали под порывами холодного ветра, сливаясь в зловещую мелодию, которая усиливала атмосферу безысходности.

      Дома, построенные из темного дерева, выглядели заброшенными и покосившимися, и они были неотъемлемой частью этого мрачного пейзажа. Крыши их были покрыты мхом, а окна, затянутые паутиной, смотрели на мир с недоумением и печалью. В воздухе витал, заставляя морщиться, запах гнили, смешивающийся с ароматом свежевыловленной рыбы.

      Несколько лодок, привязанных к старым, обветшалым пирсам, покачивались на волнах. Нас провожали потухшие взгляды рыбаков, одетых в потертую одежду с въевшимися пятнами рыбьей крови. В этом месте время, казалось, остановилось. Наконец повозка остановилась почти у самого берега.

      – Мы на месте, сэр. Соверен, сэр.

      Я молча вышел из кареты и угрюмо посмотрел на старика.

      – Соверен, сэр, – повторил кучер.

      Я сплюнул на землю.

      – Доехать до этого озера всегда стоило