Всё, что ты потерял. Фантастика. Рассказы. Сергей Грачев

рующая капля над верхушками молодых сосенок. Тускло мерцающие, похожие на большие грецкие орехи камни повисли над разнотравьем, потускнели на мгновенье и вдруг вспыхнули неестественным бледно-голубым сиянием. Распались. Мелкие кусочки бенгальскими огнями прочертили светлые полоски по воздуху, соткали лазурную паутину: не поляна, а большой комок туго сплетённых световодов.

      Через некоторое время пучок паутины в одном месте разошёлся, обнажив сердцевину – приземистое существо с полупрозрачным телом.

      – Знания об этой планете поверхностны, – подумало оно, мысленно обращаясь к другому пришельцу, материализовавшемуся рядом. – Проблема мышления, наверное, не решена здесь в той мере, как у нас, иначе мы бы уже услышали их мысли.

      – Да, они ещё не постигли мысль мыслью, но всё равно нужен эксперимент. Возможно, у них всё в недалеком будущем. Любое эволюционное усложнение мозга носит вынужденный характер.

      – Приборы регистрируют самые разные формы жизни. Некоторые ходят на двух конечностях, другие – на четырех, а есть даже такие, которые ползают и не имеют конечностей!

      – Значит, местные существа умеют видоизменяться.

      – Откуда у тебя такая уверенность? – недоверчиво поинтересовался Второй.

      – Не исключено, что в каком-нибудь из измерений существует мозг, намного совершенней нашего… Сложнее, наконец.

      – Разум один, – изрёк Второй, – и лишь разум, подобно нашему – постигший мысль мыслью, имеет право на контакт.

      – Это закон, согласился Первый. – Но Вселенная велика и, может, где-нибудь постижение мысли мыслью – бесконечный труд, дело без начала и конца, бесперспективная творческая пытка.

      – Ты старше, – сказал Второй. – Мудрость твоя подстать мудрости самой природы. Но и ты не пойдёшь против Закона Контакта, иначе это повлечет опасность не только на них, но и на нас. Неизвестно, что предпримут захвы, натолкнувшись на эту симпатичную планету.

      – И всё-таки я настаиваю на эксперименте.

      – Каким же способом?

      – Классическим. Любое эволюционное усложнение мозга всегда носило вынужденный характер. Поторопим эволюцию.

      – Понял. Ищу объект…

      ***

      Ефим пил в маленькой кухонке своей дачи чай с лимоном. Кошка Мурка была тут же. Внезапно раздался тихий, но довольно отчётливый щелчок – словно нажали на рычажок тумблера. Никакого щелчка быть не могло. Размышляя над этим, Ефим размешивал ложечкой, гонял по кругу тонкую лимонную дольку.

      Мурка прихорашивалась, облизывала белые передние лапки с таким усердием, словно они, по меньшей мере, были испачканы свежей сметаной. Прихорашивание завершилось испуганным мяуканьем. Ефим вздрогнул. «Неприятный звук, – он недовольно шикнул на кошку. – Словно её за хвост дёрнули».

      И тут произошла та самая вещь, о которой Ефим потом не мог вспоминать без содрогания.

      Появилась мышка. Такой маленький комочек. Мышонок. Мурка почувствовала добычу затылком, застыла, одна поднятая лапка замерла над полом. Мышонок почему-то не подозревал, что находится в метре от своего смертельного врага: он деловито выискивал крошки под раковиной и, найдя, шустро грыз их. Мурка повернула голову ровно на сто восемьдесят градусов – это Ефима еще больше насторожило. Кошка – не сова, все-таки! Мурка с минуту пожирала глазами мышонка, а потом!.. Потом произошло невероятное: Муркина голова отделилась от туловища, по прямой подлетела к мышонку, схватила его и вернулась на место.

      Ефим боялся пошевелиться, затаил дыхание. Наконец кошка ожила, опустила лапу и выронила мышонка, встала на задние лапы и попятилась от добычи. Шерсть на Мурке встала дыбом, а опомнившийся мышонок умчался в угол, зашуршал под плинтусом. Оранжевые огоньки вспыхнули в Муркиных глазах, и, упав на спину, бедняга принялась кататься по полу. Ефиму показалось, она пытается оторвать собственную лапу, упустившую добычу. Терпеть эту кошмарную сцену Ефим больше не мог, и его рука непроизвольно запустила в Мурку чашку с недопитым чаем. А когда обезумевшее животное с лимонной долькой на голове пронеслось мимо него, он поджал под табурет ноги. Еще с минуту из малинника под окном доносились Муркино урчание и треск ломающихся кустов.

      Было невыносимо смотреть на заляпанный – в осколках чашки – пол.

      Может, чай необыкновенный, подумалось Ефиму. Осадок на дне… Только вот осадок чего? Марихуаны? Да и зрение – оно ведь не так себе мелочь, а орган чувств, которым, как говорят, не прикажешь. Галлюцинации – из области подкоркового уровня психики. На этот самый уровень что-то, выходит, повлияло. Из-за Мурки, конечно, даже сознательный уровень психики мог перейти в бессознательный: только жрет и спит. Но ведь и уши собственные слышали весь этот ужас! Хорошо еще, Мурка хвостом не задела.

      «Начнем лучше с того, – решил Ефим, – что чувства зависят от взаимодействия сознательного и бессознательного уровней психики, но они в любом случае сознательны». Тут Ефим немного запутался, особенно когда начал размышлять, зачем Мурке понадобилось кусать свою лапу.

      Мурка,