Младенец Фрей. Кир Булычев

Институте специальных биологических проблем.

      – А есть и неспециальные? – пошутила Антонина.

      – У меня редкая работа.

      Леонид Саввич налил ей чистой водочки, а себе виски. Он уже почти пришел в себя, и его все более тянуло открыть снова альбом и убедиться, что блок ему не причудился.

      – Признайся, птенчик, – умоляла Антонина. – Меня прямо щекочет узнать, что ты делаешь в своей академии.

      Нет, ноги слабые. Леонид Саввич сел на край дивана, и его рука непроизвольно потянулась к альбому.

      – Это не совсем академия, – сказал он. – Мы занимаемся некоторыми биологическими проблемами.

      – Ясно. Темнишь, значит, работаешь в ящике и думаешь, что я агент ЦРУ. Застегни мне платье сзади. Накинулся как волк, теперь буду мучиться.

      – Почему?

      – Ты мне все там разбередил. Как будто дубиной отдубасил, урод какой-то.

      Леонид Саввич знал, конечно, что слова ее не имеют отношения к действительности, но было лестно, что он чуть не искалечил такую опытную женщину.

      – Прости, – повторил он уже с долей кокетства. – Я не хотел.

      – И как тебя жена выдерживает? Наверное, рыдает по ночам?

      Леонид Саввич испугался услышать насмешку в голосе, но насмешки не услышал.

      – Мы с ней… мы фактически не спим вместе.

      – А дети-то есть?

      – Есть, сын. В школу пошел, – признался Леонид Саввич. – Одни пятерки, кроме арифметики.

      – Так ты мне не сказал, что изобретаешь в своем почтовом ящике.

      – Это не почтовый ящик. Это гражданский институт, но очень старый и закрытый.

      – Закрытый, но не секретный?

      – У нас деликатная тема исследований. Тебе неинтересно. Особенно теперь.

      – Ну ты меня заинтриговал, птенчик!

      – Мы занимаемся сохранением тел выдающихся людей.

      – Сохранением тел… – повторила Антонина. – Как так? Морозилка, что ли?

      – Я не шучу. – Леонид Саввич вдруг понял, что у него есть свои козыри: он трудился в учреждении, само существование которого – тайна.

      – Тогда объясни. – Антонина поднялась наконец с кровати, подошла к зеркалу и стала приводить в порядок прическу.

      – Другими словами, это – институт Ленина, – сказал Леонид Саввич. – Именно мы уже много десятилетий поддерживаем его внешний вид в кондициях почти живого человека.

      – Мавзолей, да?

      – Мавзолей в Москве, мавзолеи в других странах, где берегут тела своих вождей. Например, в Ханое, где лежит тело Хо Ши Мина, и в Мозамбике.

      – А разве его еще не вывезли на кладбище?

      – Надеюсь, этого не будет никогда, – сказал Леонид Саввич. – Никогда. Величайший эксперимент в истории человечества должен быть завершен.

      – И когда же?

      – Когда подойдет время. – Леонид Саввич был тверд.

      – Интересно, так же бальзамировщики в Древнем Египте говорили? – произнесла Антонина, обнаружив определенную эрудицию. – Там тоже думали, что эксперимент должен завершиться