Лунные девочки. Лорэ́ Отоньо

ре воздуховода, а уже сверху на нее повесим решетку. В том блоге писали, что это лучший из вариантов.

      Она любит объяснять. Даже на простой вопрос у Риты всегда готов исчерпывающий ответ – многословный, произнесенный таким тоном, словно она читает без выражения стихи у школьной доски. Рита мысленно считает тезисы, загибает пальцы: во-первых, во-вторых, в-третьих, четвертых и пятых. Я редко слушаю ее до конца.

      Все это время Рита балансировала на ободке унитаза, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до вентиляционной решетки. Выкрутив шурупы, она аккуратно сняла ее и чихнула, когда в воздух поднялось облачко пыли. На секунду Рита потеряла равновесие и чуть не соскользнула ногой с ободка, но я рефлекторно вытянула руку и придержала ее за спину.

      – Рита, мы только зря теряем время! Вирус так не остановить!

      Я понимаю, что свободного времени у нас столько, что мы можем снять все вентиляционные решетки в подъезде, но ничего не могу поделать – раздражаюсь. Мне надоело проверять на практике каждый способ борьбы с вирусом, о котором Рита читает в интернете.

      – Юль, ну, тут как? Пятьдесят на пятьдесят – либо поможет, либо нет. Хуже мы в любом случае не сделаем.

      Я вздохнула и присела на корточки. В туалете было душно, воняло канализацией и освежителем воздуха с ароматом розы. У потолка из-за влажности начала расползаться черная плесень. Эта деталь хорошо вписывалась в интерьер нашей съемной квартиры. Последний ремонт ее хозяйка делала при Брежневе.

      Этажом выше сосед зашелся кашлем – глубоким и сухим, до хрипоты. Звук, словно упругий мячик, скатился по воздуховоду. Мы с Ритой невольно отпрянули и переглянулись.

      – Думаю, надо поторопиться, – сказала она, и я молча – не время для споров – сбегала на кухню за табуреткой. Встала на нее, оказавшись с Ритой плечом к плечу, и поднесла к вентиляции кусок марли, который все это время лежал у меня в кармане. Рита вернула решетку на место и закрутила шурупы. Марля стала фильтром, эффективность которого равнялась нулю.

      – Какое сегодня число? – спросила она.

      – 31 марта, а что?

      – Ого, уже месяц, как мы на самоизоляции. У меня в голове дни слились.

      Точно, я и забыла, месяц прошел – а толку? Это не первая эпидемия за последние годы. Мы выучили наизусть все о своих правах и обязанностях, пересели на удаленный режим работы, даже мусор выходили выкидывать в защитных масках и перчатках, но бетонные стены квартир не смогли стать преградой для вируса. Число заболевших в одной только Москве уже исчислялось несколькими десятками тысяч.

      Каждый раз, когда я об этом думала, вспоминала видеоролик, опубликованный на YouTube. Его снял волонтер временного госпиталя, развернутого в здании цирка (свободные койки в больницах закончились две недели назад). На круглом алом манеже, окруженном рядами зрительских кресел, плотно стояли десятки раскладушек, а на них – заразившиеся. Казалось, что они спят, у некоторых на щеках выступил румянец. Мужчина ходил между ними, подносил камеру телефона к лицам, но реакции не было. К концу ролика волонтер осмелился дотронуться, а затем потряс одну из пациенток – пожилую женщину – за плечо. Она продолжила спать.

      У людей, заразившихся новой чумой, начиналось все с простуды: поднималась температура, першило в горле, появлялась боль в суставах. В течение трех-четырех дней симптомы нарастали: голова гудела так, что зрение падало, появлялась рвота. Заканчивалось все тем, что заразившийся не просыпался – впадал в состояние, похожее на кому, но дышал самостоятельно. Со стороны – мирно спящий человек, только разбудить его не получается.

      Вирус впервые зафиксировали в России месяц назад, и за это время никто не умер. Эта счастливая новость меня пугала. Люди умирают от обычного (цинично, но так!) гриппа, но продолжают жить с этим вирусом. Почему? Что с ним не так?

      Пока я думала об этом, Рита слезла с унитаза и отряхнула руки. Протирать пол, убирать инструменты, осыпавшуюся с потолка побелку и клочья пыли она поручила мне. Одна делает – другая убирает, сказала с улыбкой.

      Дыши-дыши-дыши.

      Каждое утро я обещаю себе не раздражаться, но хватает меня на 15 минут. Мы с Ритой дружим восемь лет, и еще никогда она не бесила меня так сильно, как в последние дни. Я закипаю, даже если она молча сидит рядом.

      – Напоминаю, что через семь минут начнутся новости, – крикнула Рита из кухни. Я мысленно ее передразнила.

      Единственный в нашей съемной квартире телевизор – старый, с пузатым экраном и громоздким задником – стоял на кухне. Мы включили его в первый раз неделю назад, хотя в этой квартире жили уже три года. До этого я предлагала телевизор выбросить – кухня была крошечной, а он занимал тумбу целиком. Напротив него стоял узкий невысокий холодильник и маленький столик с двумя табуретками, и все – двум людям уже не разойтись. И ведь Рита признавала неудобство, но на уговоры так и не поддалась!

      Мы снимали квартиру у коллеги ее отца. Это была дама старой закалки – из тех, что чулки штопает, а не выбрасывает. Рите казалось, что одним предложением выкинуть рабочую вещь мы можем ее ранить. «Мы этот телевизор не покупали, не нам