Ням Ням Экспресс. Альберт Дивный

к дому, я заметил, что окна погружены в темноту.

      Странно, обычно в выходные родители допоздна не ложились. Наверное, решили навестить друзей, пригубить вина, посетовать на своих бестолковых отпрысков, совсем отбившихся от рук.

      Войдя в квартиру, я обошел спальню и гостиную – никого. Принял душ, почистил зубы и провалился в сон.

      Утром меня разбудил стук в дверь.

      – Глеб, это я, папа, можно войти?

      – Да… Заходи.

      Отец зашел в комнату, нервно теребя руки, как будто не зная, куда их деть.

      – Где вы вчера были? – поинтересовался я, лениво потянувшись.

      – Мы были у Вани с Мариной.

      – Это та подруга с маминой работы? И её новый муж?

      – Ну, он не такой уж новый… Они уже пять лет вместе.

      – Я помню ещё её первого мужа… Как там его звали? Олег, кажется… Мать частенько таскала меня к ним в детстве.

      – Да, и теперь вместо тебя она таскает к ним меня, – отец улыбнулся и присел на край кровати.

      Я усмехнулся и, приподнявшись на руках, сел.

      – Ты хотел о чём-то поговорить?

      – Да, Глеб. Вчера утром некрасиво получилось с твоей стороны. Мама очень расстроилась, понимаешь… Она, конечно, может строить из себя железную леди, но внутри она тоже очень ранима…

      – Ага, конечно, – я с недоверием посмотрел на него. – Это она тебе сама сказала?

      – Ей и не нужно было ничего говорить. Она вчера плакала, когда ты ушёл… А потом дома у Марины перебрала сильно… Я давно её такой не видел…

      – Ну да, она расстроилась, что всё пошло не по плану.

      – Не будь таким жестоким, сын… Она всегда хочет тебе как лучше. Да, может, она иногда перегибает палку, но она же не со зла это…

      – Да причём тут зло, пап? Ты думаешь, я считаю её плохой? Что она хочет мне навредить? Нет! Вовсе нет. Я искренне считаю, что она со всей безграничной добротой пытается сделать мою жизнь лучше. Вот только её представления о том, что для меня хорошо, не совпадают с моими представлениями об этом. И я это понимаю, а она нет. И поэтому с упорством, достойным барана, продолжает пытаться меня осчастливить.

      Отец умолк, понурив голову, словно погрузившись в омут воспоминаний. Тишина затянулась, и наконец он заговорил:

      – Почему ты так противишься медицине? Ведь ты сдал экзамены по профильным предметам. Значит, есть способности к такого рода предметам.

      – Просто не моё, – бросил я, отворачиваясь.

      – Но ты ведь даже не попробовал…

      – Зато ты попробовал сполна! Сам рассказывал о бессонных ночах, о зубрежке, о стрессе, когда сокурсников выгоняли пачками. И эти годы учебы… Шесть лет, потом ординатура! К тридцати годам, в лучшем случае, станешь врачом.

      Отец нахмурился, словно болезненное воспоминание коснулось его души. Он взглянул на меня с какой-то виноватой настороженностью.

      – Прости, если мои рассказы тебя напугали. Я не хотел запятнать твое представление о студенческой жизни, отбить охоту. Там ведь было и много хорошего.