Кормилец Байконурского стройбата. Повесть о юности армейской. Александр Дьячков

он на второго садчика. – Ведро воды сюда тащи, скоро твоя очередь в парилку лезть. И вот второй комплект, – указал он на кучу стёганых доспехов, – воду принесёшь, надевай быстро, а то Хайдаров там загнётся нахуй!

      Да, этот состав моих слесарей был тот ещё контингент. Проще сказать, у кого из них не было судимости. Трое получили сроки на химию. Так в Советском Союзе называлась принудительная работа на вредных предприятиях с ограничением свободы. Что-то вроде современных колоний-поселений. Двое имели реальные, хоть и небольшие сроки на зонах общего режима. У двоих были условные сроки. Статьи были нетяжёлые: бакланка (драка с последствиями), хулиганство, мелкие кражи. Результат бесконтрольного взросления, так сказать. Их родители в промышленных городах Урала должны были вкалывать как черти на заводах, большую часть свободного времени тратя на стояние в очередях за самым необходимым. Аркаша Карпов был в своём роде оригинал: у него было три года малолетки. Он в 15 лет заделал ребёнка 25-летней девке, а потом за что-то избил её до полусмерти. Но парень был смышлёный. Я потом иногда ему говорил, что у него умная голова, которая дураку досталась. Без судимости, кроме студентов, был вроде один татарин Галимханов, да и того мать за руку привела в военкомат, со слезами умоляя забрать его в армию, пока придурка не посадили.

      После недели моего пребывания в слесарке они стали воспринимать меня как члена их коллектива. Их неформальный лидер Серёга Соколов даже как-то заметил, что я хоть и офицер, но всё равно ещё дух. Кто не знает, дух – это новопризванный солдат, не имеющий в роте никаких прав, одни обязанности. Мне это не понравилось. Это что, теперь начнут меня за сигаретами гонять? Я серьёзно на него посмотрел и сказал:

      – Соколов, покажи мне духа, который может дать тебе трое суток ареста, а потом ещё двое добавить?

      Он смутился, и инцидент был исчерпан…

      Тем не менее двух-, трёхнедельное пребывание в слесарке пошло мне на пользу. Я излазил весь завод, как говорят моряки, от киля до клотика. Я залез вовнутрь буквально всех аппаратов, которые приводились в движение от электричества, ужаснувшись огромному количеству приводных ремней при полном отсутствии закрывающих кожухов и запихнутых вовнутрь каких-то тряпок, которые туда зачем-то пихали солдаты-хлебопёки. Заставил кожуха найти и поставить, а если не найдут, изготовить заново. Изодрал в хлам несчастный комбез. Несмотря на то, что я почти каждый день его зашивал, постоянно натыкался на какие-то штыри, крючки и заусенцы, удивляясь тому, что сами слесаря их всегда каким-то образом избегают. Как-то раз, идя по коридору штаба в комбинезоне с очередным выдранным клоком, руками в солидоле и солидольным мазком на морде в сторону умывальника, я наткнулся на начальника завода. Состоялся такой разговор.

      – Дьячков, ты куда?

      – В умывальник, товарищ старший лейтенант, у третьего тестомеса редуктор перебирали. Там сальники текут и износ шестерён приличный, скоро под списание.

      – Так. Тебя сюда зачем прислали? Редукторы чинить?

      – Да нет…