Роман с продолжением. Илана Петровна Городисская

Галь твердит сколько угодно, что любое искусство – личное. Произведения бывают разными. И то, что родилось у него возле школы, было – пока – не для посторонних ушей.

      Самым важным для него было осознание того, что он отнюдь не заржавел. Просто ему было некому и нечему адресовать свои строки, так как в его серой повседневности ничто не вызывало вдохновения. В частности его жена. Эйнав была хорошей и достойной женщиной, державшей и содержавшей их семейный очаг, но о таких, как она, нельзя было сочинить балладу. Впрочем, как и об Офире. И все-таки, его стихи, его жизненно важная потребность, просто дожидались своего часа. Их нельзя было разучиться писать, как нельзя разучиться плавать.

      По иронии судьбы, та, кто сорвала его созревший плод с ветки, была его вечной возлюбленной, собственной персоной. Взглядом назад, Одед не мог представить себе более удачного события, чем то, что имело место сегодня совершенно спонтанно. Даже если бы он заранее знал об этих вечерах и договорился с Галь, вряд ли бы у него все получилось именно так.

      Однако, как все повторялось, черт возьми! Галь общалась с ним, как с бывшим одноклассником, не более, и держала от него дистанцию даже после его выступления. Как будто бы у них за плечами не было многих лет общения в классе, в их шестерке, и опыта, который он не пожелал бы никому. А он, над которым, видимо, года были не властны, не мог оторваться от нее. Он, женатый мужчина.

      Допустим, он войдет во вкус и начнет посещать эти творческие вечера, куда постоянно приходит Галь. Они снова начнут часто видеться. Может быть, когда-нибудь она поймет, что у них есть много общего, и взглянет на него другими глазами. Что ж будет между ними дальше?

      Смысл? Приходить сюда исключительно ради поэзии и зародившейся мечты о публикации своих стихов? Надолго ли его хватит?

      Он еще раз просмотрел стих на канцелярском счете, который сегодня же ночью обязательно перепишет в свою заветную последнюю тетрадь. От руки, старательно, как школьник. Однако все переживания последних часов сложились у него сейчас в еще один стих, который он, не оттягивая, записал на этом же самом счете. Стих, вступающий в спор с его унылой, прозаической реальностью, и пополняющий его собрание сочинений:

      Все вечное – в тебе». Бессменной аксиомой

      Преследует меня сознание сего.

      Оно – как ценный клад в глухом подвале дома,

      Как крепость в трудный час вкруг сердца моего.

      Верша за годом год маршрут свой одинокий,

      Связав свою судьбу с вернейшей из партнерш,

      Я знаю: этот путь ведет от тех истоков,

      Где ты меня, увы, не ставила и в грош.

      Как будто жизнь течет весьма благополучно,

      Рабочей суетой заполнен каждый день.

      И только в вечера, когда бывает скучно,

      Глядит из дневников твоя мне в душу тень.

      Лишь тень… О, эта тень сокровищ всех дороже!

      Она не даст, не даст прошедшее забыть!

      Нетленная моя, тебя не потревожу,

      Но вечную любовь как можно усыпить?

      Ну вот, – прошептал